Екатерина Каверина - Любовь?.. не смешите меня!

— Из этой твоей записной книжки выпала визитка. Ты была такая забавная, такая разная, вроде собранная и чопорная, а в голове — все эти крамольные мысли, — Антон усмехнулся. Я сунул визитку в карман, просто так, ты закрылась журналом, а я рассматривал тебя.

— Да я чуть со стыда не сгорела. Знаешь, это как игра, ее придумала Катя, моя подружка, она замечательная, всегда поддерживает меня и терпит меня, когда я сама себя вытерпеть уже не могу. Мы придумывали разные хлесткие фразы и писали их друг другу.

— Вскоре был Новый год, самый паршивый день в году, день, когда надо собираться с семьей, дарить подарки и баловать детей, а мне баловать было некого. Это был первый Новый год без Никитки, ну и без Лены, конечно. Но ее смерть я мог пережить, как бы это цинично ни звучало, а вот его… Родители просто не имеют права хоронить своих детей, — Антон бросил несмелый взгляд на Ксю и увидел, что слезы снова текут по ее лицу. — Я расскажу тебе про него, попозже.

— Le quartie Simie, 15, — раздался голос водителя такси, Ксения и не заметила, как они подъехали к воротам виллы, она, нехотя вытащила свою ладошку из руки Антона и вышла под проливной дождь.

— Мама, мы пришли, прокричала девушка, — едва войдя в холл. Антон стоял у двери и не спешил проходить. Из кухни тянулся аромат ванили, цедры и тепла — Антон был уверен, именно так пахло домом, и он хотел остаться здесь навсегда.

— Привет, Ксюша! Намокла совсем? — сказала Татьяна Львовна, выходя в ярко освещенный холл. Она и ожидала увидеть рядом с дочерью Деникина, и опасалась этого. В отличие от Ксении, ее мама не только читала деловую прессу и светскую хронику, но еще и смотрела фотографии, поэтому харизматичного Форбса она узнала сразу. Было немного странно увидеть в собственном доме печально известного миллиардера, настоятельно и даже яростно требовавшего ее Ксю, но дочь давно отучила Татьяну Львовну удивляться. Уже после ухода Деникина, она сопоставила последние события и поняла, что именно он был причиной ксениной печали и слез. Как мать, она не могла не ненавидеть его за доставленные Ксении страдания, но мрачный болезненный вид самого Деникина немного искупал его вину.

— Добрый вечер! — кивнула Татьяна Львовна Антону, — Я оставила ужин и десерт на кухне, справишься сама, а я поеду на рю де Франс, пройдусь по магазинам, — и мама, накинув плащ, выскользнула на улицу. Вот предательница, — беззлобно подумала Ксю, а Татьяна Львовна, уже садясь в такси, усмехнулась — кажется, ее дочь встретила именно того, кто ей нужен, и дело вовсе не в его деньгах.

— Я написал тебе, ты ответила так быстро и так остроумно, что я сразу повеселел, — Антон, усердно закутанный Катей в клетчатый плед, выглядел немного комично, но для нее он был самым лучшим, несмотря ни на что, даже на боль, обиды и предательство.

— Это был такой грустный Новый год, я болела и лежала дома, совсем одна, мама дня за три до праздника улетела к подруге, вдруг пришло твое письмо, что-то про собор святого Петра и про Ницше, — Ксения обхватила холодными ладонями горячую чашку и задумчиво посмотрела на Антона. О чем он думал, приехав к ней, что надумала она сама?

— Ты советовала мне не бредить идеей сверхчеловека и не свалиться с купола, ты написала, что не стоит портить репутацию Ватикана моим бездыханным телом, валяющимся в папском саду. Это было так смешно, что я, прочитав с телефона, твой ответ, хохотал, как безумный, — внутри у Антона разливалось блаженное тепло, с каждой минутой он чувствовал, что его шансы растут, но он еще не рассказал про Никиту и про Лену. — Я спустился с колоннады и уехал в отель, я спал, как младенец, а утром снова прочитал твое письмо.

— Я сама, едва проснувшись, бросилась к ноут-буку, я так надеялась, что ты не ошибся адресом, а писал именно мне, — Ксения улыбнулась и бросила на Антона кокетливый взгляд, она, конечно, помнила обиду и разочарование, но готова была простить, глупая-глупая девчонка, не видный юрист и доктор наук, а наивная школьница. Тихо открылась дверь, мама скользнула в дом и быстро пробежала в свою комнату.

— Ты была такая уверенная и целеустремленная, защищала докторскую, писала это свое MBA в Канаде, делала карьеру и ремонт в пентхаусе — я восхищался тобой. Ты была остроумной, ранимой и, я понял, не слишком уверенной в себе, — Ксения хотела было возмутиться и возразить, но Антон оказался прав — она была уверена в себе как в профессионале, но отнюдь не как в женщине. — А потом вдруг появился этот твой Максим, — Антон недовольно поморщился и бросил на Ксению раздраженный взгляд, она улыбнулась и натянула сползший плед на его плечи, — Ты была влюблена, по уши, ты писала, что Максим стал твоим принцем и идеальным мужчиной. Я ненавидел его и немного даже тебя. Ревновал как безумный. Ты парила, я негодовал, а потом вы расстались, и эти твои полные печали и слез письма рвали мне душу. Я знал, кто ты, знал, где ты живешь, я ездил по тем же улицам и, может, стоял рядом с тобой в бесконечных московских пробках, но я не решался. Но с каждым письмом симпатизировал тебе все больше. — Ксения слушала и не верила своим ушам, своим чувствам — этот холодный надменный мужчина говорил, что «симпатизировал» ей, но девушка была уверена, что он любил ее, в конце концов, что такое любовь? — всего лишь особая, самая сильная форма симпатии.

— Наступило лето, ты писала, что отправляешься на юг, я поехал в Сен-Тропе, в преддверии августа прожигал жизнь здесь, на Cotк d’Azur, связался с целой толпой каких-то безмозглых красоток, а потом, тем безумным утром встретил тебя. Темпераментная то ли француженка, то ли итальянка ты ни капли не походила на мою Ксю. Ксю слишком хрупкая и утонченная, а ты, — Антон устало откинулся на спинку стула, — Ты была настолько плотской и земной, что у меня перехватывало дыхание. Ты командовала мной, как бывалый генерал безусым солдатом, но внешне ты была сногсшибательна, от тебя за километр пахло страстью и сексом. А следующие дни были такими яркими, полными чувств, запахов и красок, что мне казалось, будто у меня оголились все нервы.

— Ты знаешь, это все так странно, — прервала его Ксю, ей хотелось вставить свое слово, монолог Антона был захватывающ и льстил ей сверх всякой меры, но его рассказ грешил односторонностью. — Тогда зимой в порту я, конечно, заметила тебя, но ты, ты даже не испепелил, а заморозил меня таким взглядом, что я выкинула тебя из головы. Я видела, как ты стремительно идешь по ступенькам сияющего бизнес-джета, пока я, боясь поскользнуться, ползу в старую «тушку», ты был для меня, что называемся, игроком другой лиги. Я отвернулась и пошла дальше, а письма, — Ксю мечтательно улыбнулась, — Они были такие искренние и полные жизни… Я оживала, когда читала их. Ну, а внешность, моя внешность, я устала быть бледным приложением к деловому костюму, 6 часов в салоне и я приобрела эти тициановские кудри, — девушка тряхнула головой, и Антону захотелось зарыться в ее волосы, остаться рядом навсегда. В ярком, красном с изумрудными переливами кимоно, Ксения выглядела мечтой, недосягаемой восточной мечтой. — Антон все это прекрасно, история знакомства хоть и может показаться кому-то странной, но я допускаю, что так поразила в Петропавловске твое воображение, что ты решил написать мне, но твоя реакция в Лондоне в самом начале знакомства, да и в конце была, прямо скажем, неадекватной, — Ксении не хотелось разрушать возникшее между ними притяжение, но кто-то должен был начать неприятный, даже тяжелый разговор.