Агония Иванова - За чужие грехи

Кир не любил думать о том времени, но приходилось. Все самое плохое и страшное в жизни всегда храниться в памяти бережнее всего.

— Дорогой Вова, — мрачно обратился он к другу, — если ты не помнишь, после того, что сделал отец, я пол года провалялся в больнице, борясь за жизнь, и готовился к мысли о том, что теперь не расстанусь с инвалидной коляской.

— Прости, — смутился Владимир, — я не хотел сыпать соль на старые раны. Я имел в виду то, что вы похожи с ней. Она тоже сирота, она тоже видела много зла от людей. Она сейчас не поймет твоих «высоких чувств», ей нужны забота и ощущение защищенности…

— Как ты не понимаешь, что она не примет от меня ничего?

— Она обязательно смягчиться, как оправиться от шока, — упрямо возразил друг, — и поймет, что нельзя винить тебя во всех своих бедах. И все у вас будет хорошо.

— Нет этого «нас», — вздохнул Кир и вытянул из пачки сигарету, — ты конечно оптимист, но сегодня как-то особенно. Что это с тобой? Влюбился? — спросил он с издевкой, Владимир промолчал и отвел взгляд.

— Мам? — Таня открыла дверь своими ключами и теперь нерешительно стояла в прихожей и ждала ответа. Тишина… И куда все делись? Ну отчим то ладно, хорошо, черт с ним, но мама? Ради нее она вернулась в эту клетку, добровольно прыгнула в пасть к тигру. Тане стало обидно и она готова была уже собраться и уйти обратно, как в дверном проеме комнаты вдруг нарисовался Борис.

— Какие люди, — ухмыльнулся он, — почему ты не у друзей?

— Это тебя не касается, — отмахнулась Таня, полная решимости дать ему отпор, — где мама?

— На работе! Где ей еще быть? — вопросом на вопрос ответил мужчина и как-то хитро сощурился, — уже уходишь?

— Ухожу, — спокойно сказала девушка.

— Не торопись. Думаю, кое-что все-таки заставит тебя остаться, — заявил он.

— Что же это? — скептически нахмурив брови поинтересовалась Таня.

— Тоня привела сюда одно прелестное создание… Сказала, что у девочки горе и ей нельзя оставаться одной. Ее зовут Люся. Тебе это что-нибудь говорит?

Таню как будто ударило электрическим током, она почувствовала напряжение, разлившееся по всем мышцам и посмотрела на него испуганным загнанным взглядом. Выдумывает? Или, правда? Если это сделала ее мать, то вполне может быть. Не может же она бросить девочку в виду последних обстоятельств… Да и как оставить ее одну, когда ей пятнадцать лет и она круглая сирота.

— Подружка твоя просто очаровательная, — продолжал отчим, — такая юная, невинная, чистая и так убита горем…

— Тронешь ее хоть пальцем я… — начала Таня, но осеклась.

— Что? Что ты сделаешь? — рассмеялся Борис и сделал шаг к ней, — я слушаю. Расскажешь Тоне? Будет она слушать тебя после того, как ты пропадаешь неизвестно где?! Кого из нас двоих она будет слушать?

— Хорошо, — смиренно сказала девушка, — чего ты хочешь?

— Ее.

— Нет! — вырвалось у Тани, она представила себе, что будет с Люсей, если он посмеет сделать это да еще и сейчас. Она же не переживет! Кажется, сейчас в ней проснулись прежние чувства, которые она так долго пыталась заглушить. Впрочем, она по-любому не могла допустить того, чтобы с ее некогда лучшей подругой случилось тоже самое, что и с ней и чтобы она прошла те же адские круги.

— Могу предложить себя, — пролепетала она, Борис улыбнулся.

— Умная девочка… и да… — он резко и сильно ударил ее по лицу, от неожиданности она едва устояла на ногах и ухватилась за стену, оглушенная внезапной болью, — это за то, что сбежала.

Люся проснулась от странного шума за стенкой и долгое время лежала в полумраке комнаты, пытаясь понять, что там происходит. У нее чудовищно болела голова, пересохло в горле, ей было страшно и грустно, и сбежать от всех этих неприятных ощущений можно было только на тот свет.

Она вспомнила все события сегодняшнего дня, в конце концов вернувшись к самому отвратительному из них — посещению Кира и тому, что чуть не произошло между ними, и ее снова захлестнуло отвращение. К нему. К себе, за то, что решилась на такое и зря терпела это унижение, так и не доведя план до конца. Она казалась себе такой мерзкой и грязной, что ей хотелось содрать кожу.

Когда она вернулась в чужую квартиру, которую теперь была вынуждена называть домом, она около часа просидела на полу в душе, надеясь смыть с себя эту грязь ледяными струями, но это ощущение все равно осталось. Теперь ей никуда не деться от этого, оно будет с ней, пока все не закончится.

Но осталось совсем немного, — утешилась она себя, — совсем чуть-чуть и она умрет. И снова будут рядом и мама и Наташа… И ей будет тепло и спокойно, и она вырвется из этого тела, ставшего вдруг чужим и неприятным.

Неимоверным усилием воли она заставила себя встать и пойти в душ, в новой попытке очистить себя хоть немного и остановилась в коридоре, снова услышав шум из комнаты родителей Тани. Поддавшись глупому детскому любопытству, она сделала несколько неуверенных шагов и заглянула туда, но лучше бы она этого не делала.

— Да… да… хорошая девочка… — раздетый и покрасневший, как рак, муж Антонины, толкнул Таню на пол и, схватив за волосы, заставил ее посмотреть на себя. Она тоже была обнажена, и в этой унизительной позе на полу ее тощее бледное тело смотрелось жалко и грустно.

— А вот это я делать отказываюсь! — достаточно громко, так, что это могла разобрать Люся, прошептала она, — отказываюсь!

Борис ударил ее коленом по подбородку так, что что-то в ее челюсти хрустнуло, и потянул за волосы на себя.

— Ты будешь это делать, сучка! — закричал он и Таня повиновалась.

Люся в ужасе закрыла глаза, отошла от двери и спрятала лицо в ладонях. К горлу подкатывал приступ тошноты, испугавшись того, что это все-таки случиться, Люся уползла в ванную, но ее опасения не оправдались.

Она уперлась руками о раковину и посмотрела в глаза своему отражению в старом настенном зеркале. На нее смотрела испуганная и бледная как мертвец девочка с красными от слез белками глаз, побелевшими губами и взъерошенными после сна волосами. Она была беспомощной и ничтожной.

Не похоже, чтобы Таня была довольна таким положением вещей… А Антонина знает о том, что происходит у нее дома?

Люсе очень сильно захотелось сейчас собрать свои жалкие пожитки и бежать отсюда куда угодно, куда глаза глядят. Только ей некуда было бежать и не у кого просить помощи и защиты. Потому что ее сестра была мертва, а бывшая лучшая подруга сама попала в ненасытные лапы зла и сама нуждается в помощи.

Люся вышла из ванной и под крики, доносившиеся из комнаты, ушла в комнату. Она легла в постель и накрылась одеялом с головой, мечтая только об одном: не проснуться уже больше никогда.

Ангелине надоело стоять под дверью, и она еще раз нетерпеливо нажала на звонок. На язык просились какие-то грубые слова, но воспитание и ее сдержанность не позволяли ей произнести их вслух, она повторяла их тысячи раз про себя.