Марселла Бернстайн - Обет молчания

Спустя час семья Виктора Шона вернулась домой. Кейт спала прямо на траве, в тени деревьев. Желтый «рено» лихо подкатил к крыльцу и остановился, подняв небольшое облачко пыли над гравием. Собака радостно засуетилась, забегала кругами вокруг машины. Зоя в просторном платье, дохаживающая последние дни своей беременности, открыла двери и отстегнула ремни безопасности. Из машины выскочила целая детская команда и с радостными воплями бросилась на шею своему папаше. Его сердитое ворчание утонуло в гомоне орущих ребятишек.

Отец Майкл поднялся и направился к Зое. Она пожала его руку, протянутую для приветствия, и звонко чмокнула в щеку. Учитывая ее нынешнее положение и то, что она была окружена детьми, отцом которых был другой мужчина, повода для двусмысленного толкования ситуации не было; отец Майкл поцеловал ее в ответ и не удержался от комплимента: «Прекрасно выглядите, Зоя».

Она просияла, вид у нее и впрямь был цветущий.

— Я тут ни при чем, — ответила она. — Это все — гормоны. Все светится. Природа таким образом готовит организм к долгим изнурительным будням после рождения ребенка. — Продолжая разговаривать, она достала самого младшенького из детского автомобильного кресла. — Смертельная усталость, — сказала она с притворной досадой, — подъем по пять раз за ночь. Все бегом. Времени нет даже на то, чтобы поесть. — Она поцеловала малыша. — А им и невдомек, правда?

Лицо Майкла приняло озабоченный вид, он сказал тихо:

— Зоя. Тут такое дело. Честное слово, эта мысль только сейчас возникла у меня. Вам известно, какого рода преступление совершила Кейт? Почему она оказалась в тюрьме? — Зоя кивнула. — Как я не удосужился подумать об этом раньше? Кругом дети. Мне, наверно, не стоило привозить ее сюда.

Зоя, держа Хью на руках, сказала:

— Все в порядке. Ее бы ни за что не выпустили, если бы она давала хоть малейший повод для сомнений. Если бы не было уверенности в ее умении контролировать свои поступки.

Она опустила Хью на траву, крошечный мальчуган пухленькими ножками сделал несколько неуверенных шагов и плюхнулся под тяжестью собственного тела. На нем были джинсовые брючки, расшитые цветастыми заплатами. Белая панамка от солнца была небрежно сдвинута набекрень. Круглое веснушчатое личико озарилось счастливой улыбкой. Глаза-миндалины были такого же бездонно-голубого цвета, как и его футболка.

Майкл рассмеялся, глядя на него. Хью, должно быть, года полтора. Скоро будет два. Как он и ожидал, Кейт, разбуженная шумом подъехавшей машины, поднялась и села. Она находилась всего в нескольких метрах от него, достаточно близко, чтобы он мог видеть выражение ее лица. Он знал, она заметила Хью, об этом красноречиво говорила ее напряженная поза — она сидела, неестественно опершись на согнутые руки. Абсолютно пустой взгляд расширенных от ужаса глаз.

Быстрым движением она поднялась и, учащая шаг, поспешила прочь, по тропинке вниз, в глубину сада. Если бы она могла, подумал Майкл, она побежала бы без оглядки. Она удалялась в сторону садовых ворот, туда, где деревья и кустарники образовывали плотные заросли.

Кейт словно очнулась от странного забытья, в который раз ощутив, как ее несет на волнах старого страха. Как раньше, все то же самое. Она чувствовала, как ее затягивает в водоворот, бросает, тянет вниз, за все эти годы ничего не изменилось. Один из ее кошмаров всегда начинался с детских голосов, семья мальчика преследует их, сестры пытаются убежать, но, плутая по саду, слишком хорошо знают, что выхода из него нет. Голоса начинают звучать все громче, все ближе и настойчивей, смыкаясь вокруг них кольцом. Только на сей раз они реальны. Эти дети и эти люди. Она снова бежит наугад, не разбирая дороги, пробиваясь сквозь густой туман отчаяния, в надежде скрыться от них, остаться одной. Даже обессилев, она будет бежать. Куда угодно. Все равно.

После слепящего солнца это укромное, прохладное место показалось ей таинственным и сказочным. В просветах между листвой воздух пронзали острые стержни солнечного света, образуя подернутые легкой дымкой световые конусы, выхватывающие из тени стайки роящихся насекомых.

Она двигалась вперед, не замечая, что колючие ветви кустарников цепляются за тонкую материю ее платья. Ноги сами вели ее куда глаза глядят, подальше от людей. Заброшенная тропинка, круто сбежав под горку, вывела ее к небольшому озеру, скрытому за листвой. Темно-зеленый глянец воды отливал черным атласом. Вокруг озера росли деревья, склонив свои ветви к самой воде. Необыкновенной красоты пейзаж, словно застывший на полотне художника: зеркальная гладь воды, не тронутая ветерком, словно неживая; глаз с трудом отличал настоящие деревья от их отражения.

Она, не отрываясь, смотрела на воду, это, говорят, успокаивает нервы. Резкий, пронзительный крик в ушах понемногу стихал. Она спустилась к самому краю, наклонилась и зачерпнула руками воду. От воды пахло свежестью. Она ополоснула лицо и шею. Ее дыхание возвращалось к нормальному ритму.

Перелетая с дерева на дерево, пели птицы, где-то высоко над головой, в бледном полупрозрачном пространстве шумел мотором серебристый аэроплан. Она наблюдала за ним, пока он не скрылся из виду. Мимо нее пролетела переливчато-бирюзовая стрекоза. Из-под ног в кусты прошмыгнул маленький зверек, спеша по своим повседневным делам, абсолютно игнорируя ее присутствие.

Тонкими, изящными пальцами она расстегнула пуговицы платья из индийского хлопка и потрогала шрам — длинную уродливую полоску на животе. Легкое нажатие причинило ей боль, но это ощущение, по крайней мере, служило подтверждением реальности событий прошедших недель.

Теперь все позади, все закончилось. Ей было послано предостережение, она его получила. Опасность миновала. Только на душе Кейт было по-прежнему неспокойно. Почему ее не покидает ощущение неясной тревоги? Сомкнутые над головой кроны деревьев, казалось, выказывали ей свою враждебность, недружелюбный ветерок подернул рябью поверхность воды, словно рассыпал тысячу маленьких перышек.

Неужели опять? Она больше не вынесет. Дрожащими пальцами она застегнула платье, встала. Внезапно ее разум пронзило понимание происходящего. Как можно быть такой дурой и ничего не видеть? Она лишь тешила себя иллюзией, думая, что все закончилось. Как бы не так. Угроза оставалась реальной, занеся меч над ее головой. Просто она приняла другой облик, явилась к ней под другой маской и пугала ее больше, чем самая тяжелая болезнь. На этот раз опасность разоблачения.

Как же она раньше не догадалась? Источником опасности был священник. Отец Майкл слишком глубоко заглянул за завесу тщательно укрытого прошлого. Если так пойдет дальше, он докопается до истины. Тогда тайна, которую она и Сара по молчаливому согласию хранили на протяжении половины своих жизней, раскроется. Один Бог знает, чем это может закончиться.