Нора Робертс - Вилла

— Стоит тебе сказать, и все будет сделано, — начала София, когда они остались впятером.

— У каждого человека есть выбор.

— Какой выбор? У кого? У Донато, который всю жизнь проработал в «Джамбелли»? У Тайлера, который с детства все свои силы отдавал «Макмиллану»?

— О себе я сам могу сказать, — вмешался Тайлер.

— Помолчи уж, — накинулась на него София. — Пять слов подряд для тебя рекордное достижение. И такого говоруна я должна научить рекламировать вина.

Тайлер, схватив ее руки, перевернул их ладонями кверху.

— Нежные, как лепестки розы. И мне предлагают научить тебя работать?

— Я вкалываю не меньше тебя. И не важно, что с меня при этом не течет пот и мне не надо ходить в грязных сапогах.

— Да, вам обоим придется несладко. — Эли вздохнул и налил себе еще портвейна. — Хотите ругаться — ругайтесь. Вам это будет полезно. Беда в том, что вы всю жизнь делали только то, что вас целиком и полностью устраивало. И возможно, попытка заняться чем-то другим, расширить поле деятельности закончится неудачей.

София заносчиво вскинула подбородок:

— У меня неудач не бывает.

— У вас есть целый год, чтобы это доказать. Вам интересно узнать, что вас ждет через год? Хелен, пожалуйста.

— Постараюсь объяснить все простыми словами. Эли и Тереза объединяют свои компании, что приведет к уменьшению расходов по некоторым статьям, но и повлечет за собой определенные издержки. Вы оба становитесь вице-президентами. Если по истечении года ваша работа будет признана неудовлетворительной, вас переведут на более низкие должности. — Она вынула из папки два толстых контракта. — Ты, Тайлер, будешь по-прежнему жить в поместье Макмилланов. А тебе, София, придется переехать сюда. «Джамбелли» сохранит за собой твою квартиру в Сан-Франциско. Если потребуется присутствие в Сан-Франциско Тайлера, ему также будет предоставлено жилье. В Италии вы оба сможете жить в кастелло.

На секунду оторвав взгляд от бумаг, Хелен улыбнулась:

— Пока что неплохо, да? Теперь — о «прянике». Если через год твоя работа, София, будет признана удовлетворительной, ты получишь двадцать процентов акций компании, пятидесятипроцентную долю в кастелло и должность президента. Ты, Тайлер, на том же условии, получишь те же двадцать процентов акций, дом, в котором сейчас живешь, и — должность президента. То есть в компании будет два президента.

Выдержав небольшую паузу, Хелен перешла к заключительному аккорду:

— Пилар также получает двадцать процентов акций. В случае смерти Терезы ее доля переходит к Эли — и наоборот. В тот печальный день, когда они оба нас покинут, их сорок процентов будут поделены следующим образом: по пятнадцать процентов каждому из вас и десять — Пилар. Иными словами, со временем вы можете получить по тридцать пять процентов акций одной из крупнейших в мире винодельческих компаний.

София молчала. Предложение превосходило самые смелые ее надежды, и в то же время Софию не могло не задеть то, что ее ставили на место, как расшалившегося ребенка.

— А кто будет оценивать нашу с Тайлером работу? — поинтересовалась она, убедившись, что Хелен закончила.

— Чтобы избежать предвзятости, — сказала Тереза, — свои оценки представим мы с Эли, а также главный управляющий директор компании.

Кто такой, черт возьми, этот главный управляющий директор? — по выдержал Тайлер.

— Его зовут Дэвид Каттер. Он из Нью-Йорка, до настоящего времени работал в «Ле Кёр». Завтра он будет здесь. — Тереза встала. — Теперь мы вас оставим, чтобы вы могли ознакомиться с контрактами и подумать. — Она улыбнулась. — Кофе, Хелен?

Тони Авано был, как всегда, обворожителен.

— Пилар, можно тебя на минутку? По личному вопросу.

Пилар перебрала в голове десяток возможных отговорок. В отсутствие матери она оставалась за хозяйку и не могла бросить гостей. Надо предложить им еще кофе.

Но все это были отговорки, не более.

— Конечно, — пробормотала она.

— Может, пойдем в библиотеку?

Слава богу, он не тащит за собой Рене, подумала Пилар.

В библиотеке Тони взял ее за руку:

— Я понимаю, сама мысль о разводе тебе неприятна.

— Ты так считаешь?

— Конечно. Но, Пилар, наш брак распался, и с моей стороны было нечестно не оформить развод законным образом. В результате ты так и не начала новую жизнь.

— До сих пор тебя это не волновало. — Пилар забрала у него руку. — Давай говорить откровенно. Ты хочешь, чтобы я дала тебе развод. Я не намерена упираться. Да, наверное, и не смогла бы. Судя по всему, у Рене характер потверже, чем у меня.

Тони услышал лишь то, что хотел услышать: она согласна.

— Все формальности я беру на себя. Разведемся без лишнего шума, и…

— Ты получил то, за чем приехал. А теперь, Тони, тебе лучше забрать Рене и исчезнуть, прежде чем мама допьет свой портвейн. Сегодня ей и без того хватило неприятностей.

— Договорились. — Он направился к выходу, но у самой двери остановился. — Мне бы хотелось, чтобы у тебя все было хорошо, Пилар.

— Я верю. Сама не знаю почему, я желаю тебе того же. До свидания, Тони.

Когда дверь за ним закрылась, Пилар подошла к креслу и села — медленно, словно боясь что-нибудь себе сломать. Она вспомнила, какой была в восемнадцать — безумно влюбленной, полной мечтаний и планов. В двадцать три она узнала, как больно, в самое сердце, ранит измена. А в тридцать, как могла, воспитывала дочь и старалась удержать мужа, который даже не притворялся, что любит ее.

Теперь она знала, что значит быть одной, когда тебе сорок восемь и у тебя не осталось никаких иллюзий.

Пилар подняла руку и со слезами на глазах сдернула с пальца обручальное кольцо. В конце концов, что такое это кольцо? Золотой кружок, а в середине — пустота. Великолепный символ ее неудавшегося брака.

Услышав, что открывается дверь, она спрятала кольцо в кулаке.

— Пилар!

Хелен подошла к украшенному росписью шкафчику, окинула взглядом его содержимое и остановилась на графине с бренди. Налив понемногу в два бокала, она присела на скамеечку у кресла Пилар.

— Выпей, дорогая. А то ты слишком бледная.

Пилар разжала кулак, и кольцо блеснуло в свете камина.

— Я понимаю, глупо так переживать. Но ведь тридцать лет, Холен. Тридцать проклятых лет. Когда я встретилась с Тони, эта кукла еще к пеленках лежала.

— Молодость — великая сила. — Хелен пожала плечами. — Но взгляни на это иначе. В нашем с тобой возрасте она будет кормить Тони с ложечки и менять ему подгузники.

Пилар невесело рассмеялась:

— Мне ненавистно мое положение, но я не знаю, что мне делать. Я даже не пыталась ответить ударом на удар.

— Ты не боец. — Хелен села на подлокотник кресла и одной рукой обняла подругу. — Ты красивая, умная, добрая женщина, с которой нечестно обошлись.