Нора Робертс - Вилла

— Что мне делать со свободой, которую мне так великодушно подарили?

— Не волнуйся, что-нибудь придумаем.

Шел мелкий, холодный, противный дождь. Из-за него припорошенная снегом земля превратилась в грязное месиво, а восходящее солнце казалось тусклым пятном на сером небосводе. Вода заливалась Тайлеру за воротник, капала с козырька его кепки. Но дождь был недостаточно сильным, чтобы отменять работу.

Тайлер глядел на приближавшуюся Софию. Ее дорогие сапоги увязали в грязи.

— Я же сказал надеть что похуже.

— Эта одежда и есть что похуже.

Тайлер окинул взглядом блестящую кожаную куртку, изящные брюки, итальянские сапоги.

— Ничего, скоро она дойдет до кондиции.

— Мне казалось, в дождь обрезку не делают.

— Это не дождь, а изморось. Почему ты без шляпы? — С недовольной миной стянув с себя кепку и нацепив ей на голову, он начал инструктаж: — Обрезку проводят по двум основным причинам.

— Я знаю, что виноград обрезают не ради удовольствия.

— Прекрасно. Тогда объясни зачем.

— Чтобы сформировать лозу, — сказала она. — Слушай, если ты собираешься читать мне лекцию, почему бы не сделать это где-нибудь, где тепло и сухо?

— Потому что виноград растет не под крышей, а здесь.

— Тайлер…

— Помолчи. Вторая цель обрезки — распределить нагрузку на несущий ствол так, чтобы увеличить продуктивность лозы без ущерба для качества плодов.

Он сунул ей в руки секатор, отодвинул в сторону один побег, освобождая доступ к другому. Затем, взяв руки Софии в свои, щелкнул секатором.

— Надо открыть среднюю часть куста. Винограду необходимо больше солнца.

— А как насчет механической обрезки?

— Ее мы тоже используем. Но ты будешь обрезать вручную. — Тайлер подвел секатор к следующему побегу.

София взглянула на бесконечные ряды винограда. Обрезка, насколько она знала, будет продолжаться до первых недель февраля. Но ей эта работа осточертеет еще до Рождества.

— В двенадцать сделаем перерыв.

— В час. Ты опоздала.

— Но не на целый же час.

Она повернула голову и натолкнулась на Тайлера, который склонился над ней, направляя секатор к очередной ветви. Ее нечаянное движение произвело неожиданный эффект.

Их глаза встретились. Его явно смутил этот невольный физический контакт, София же словно о чем-то задумалась, чувствуя, как напряглись его мышцы, а у нее внутри что-то дрогнуло и учащенно забилось сердце.

— Ну и ну, — чуть ли не мурлыча, сказала она. — Кто бы мог подумать.

— Хватит.

Тайлер выпрямился и поспешно отступил назад, как будто вдруг заметил, что стоит на краю пропасти. Но София как ни в чем не бывало снова прильнула к нему.

— Не волнуйся, Макмиллан, ты не в моем вкусе.

— И ты — не в моем.

— Неужели? А какие и твоем вкусе?

— Не люблю самоуверенных и чересчур целеустремленных женщин в модной упаковке.

София ухмыльнулась:

— Придотся полюбить.

Тайлер снял и протянул ей перчатки:

— Надень. А то твои нежные ручки вмиг покроются мозолями. Завтра приходи с перчатками и не забудь головной убор. Нет, не здесь! — крикнул он, когда она приготовилась обрезать очередной побег.

Он встал позади нее, взял ее за запястья и направил секатор. Тайлер не видел, как по лицу Софии расползлась довольная улыбка.

Переезд с Восточного побережья на Западное был в каком-то смысле путешествием в новый мир — в мир, где он никого не знал. Он успел пустить корни в асфальт и бетон Нью-Йорка и теперь был вынужден их вырвать в надежде, что сможет прижиться здесь, на холмах Северной Калифорнии.

Дэвид Каттер, конечно, остался бы в Нью-Йорке, работал бы и дальше в «Ле Кёр», задыхаясь в офисе из стекла и металла, если бы считал, что так будет лучше для детей. Но, когда его шестнадцатилетнего сына задержали за кражу в магазине, а четырнадцатилетняя дочь начала красить ногти на ногах, он стал в этом сомневаться.

Он терял контакт со своими детьми, а в результате они выходили из-под родительского контроля. Поэтому-то Дэвид и принял предложение «Джамбелли — Макмиллан», увидев в нем перст судьбы.

— Ну и глушь. Прямо пустыня какая-то.

Каттер взглянул в зеркало.

— И не говори. Вот-вот поднимется песчаная буря.

На губах Тео появилась ухмылка, в последнее время заменявшая парню улыбку, но отец был рад и такой реакции.

— Почему обязательно должен идти дождь? — Мэдди откинулась на спинку сиденья, стараясь, чтобы никто не заметил, как заблестели у нее глаза при виде огромного каменного особняка.

— Дождь идет из-за того, что в атмосфере скапливается влага и…

— Папа! — Ее хихиканье звучало для Дэвида как музыка.

Нет, здесь он восстановит нормальные отношения с детьми, чего бы ему это ни стоило.

— Ну, ребята, пошли знакомиться с Синьорой.

— Мы что, тоже должны ее так называть? — Мэдди с притворным ужасом закатила глаза. — Просто Средневековье какое-то.

— Попробуем для начала «миссис Джамбелли», а там посмотрим. И постарайтесь с ходу ее не шокировать.

— На Мэдди не рассчитывай. Кретинки не могут нормально выглядеть.

— Уроды тоже, — парировала Мэдди, вылезая из машины.

Длинные светлые волосы, в правом ухе три серебряных колечка — даже в жутких черных ботинках на пятисантиметровой платформе и бесформенной черной куртке поверх черного свитера она казалась отцу взбалмошной принцессой.

Тео не был похож на сестру. Высокий, нескладный, вьющиеся темно-каштановые волосы свисают чуть не до плеч. Голубые глаза слишком часто смотрят на мир сквозь пелену юношеского пессимизма. Сейчас он, как всегда сутулясь, стоял рядом с машиной в мешковатых джинсах и такой же мешковатой куртке почти до колен.

Дэвид поднялся по ступеням, затем, остановившись перед резными дверями виллы, провел рукой по густым темно-русым волосам.

— В чем дело, пап? Ты что, нервничаешь?

В голосе сына ему послышалась насмешка, и это не прибавило ему самообладания.

— Оставь меня в покое, ладно?

Тео открыл рот, чтобы по обыкновению вступить в пререкания, но осекся, увидев осуждающий взгляд сестры.

— Не бойся, — сказал он. — Все будет как надо.

— Конечно, — пожала плечами Мэдди. — Подумаешь, какая-то старуха.

— Действительно, — засмеялся Дэвид и нажал на звонок.

— Я открою, Мария. — Пилар, держа в одной руке только что срезанные белые розы, прошла через холл, распахнула дверь и увидела высокого мужчину с двумя детьми. Все трое широко улыбались.

— Добрый день. Что вам угодно?

Совсем не старуха, подумал Дэвид. Просто красивая женщина со свежими розами в руке и удивлением во взгляде.

— Я хотел бы видеть мисс Джамбелли.

— Которую? — улыбнулась Пилар. — Нас здесь много.

— Терезу Джамбелли. Я Дэвид Каттер.

— О, мистер Каттер. Простите, ради бога. — Она протянула ему руку. — Я не знала, что вы приезжаете сегодня. Входите, пожалуйста. Я — Пилар, дочь Синьоры.