Розамунда Пилчер - Конец лета

— Ты так сильно хочешь поехать в Шотландию?

— Да, хочу. Я люблю «Элви», ты знаешь, как много для меня значит это место. — Я взяла щетку для волос, свои фотографии и запихнула их по бокам чемодана. — Я… Я не собиралась говорить тебе об этих письмах. Я думала, что так только огорчу тебя, к тому же, я бы все равно не смогла уехать, потому что о тебе некому было бы заботиться. Но теперь все изменилось…

— Ладно, итак, все изменилось и ты уезжаешь. Я не буду тебя останавливать. Но как ты собираешься добраться до Шотландии?

— Дэвид Стюарт уезжает из Ла-Кармеллы в одиннадцать. Если я потороплюсь, я его застану. Он забронировал для меня билет на завтрашний рейс в Нью-Йорк.

— А когда ты вернешься?

— О, я не знаю. Когда-нибудь, — с этими словами я запихнула в чемодан книжку «Дар моря» Энн Морроу Линдберг, с которой никогда не расстаюсь, и пластинку Саймона и Гарфанкела.

После этого я попыталась закрыть крышку чемодана, но тщетно — вещи начали выпирать и вываливаться, поэтому я открыла его снова и стала лихорадочно утрамбовывать содержимое, и все равно у меня ничего не получилось. В конце концов это сделал мой отец, применив грубую силу: он надавил на крышку чемодана сверху и замки защелкнулись сами.

Наши взгляды встретились над закрытым чемоданом.

— Я бы не уехала, если бы не Линда… — начала я, но голос изменил мне.

Я сорвала свой плащ с крючка на двери и надела его поверх рубашки и джинсов.

— На тебе фартук, — сказал отец.

В другое время мы бы от всей души посмеялись над этим. Теперь же в мертвой тишине я протянула руки за спину и развязала ленточки. Сняв с себя фартук, я бросила его на кровать и спросила:

— Если я возьму машину и оставлю ее у мотеля, вы с Линдой сможете ее забрать?

— Конечно, — ответил отец. А потом добавил: — Подожди, — и скрылся в своей комнате, но тут же появился снова с пригоршней денег — измятых и грязных купюр в пять, десять, один доллар. — Вот, возьми, — сказал отец и сунул деньги в карман моего плаща. — Они тебе могут понадобиться.

— Но ты… — начала было я, но именно в этот момент Линда и Митци решили вернуться с пляжа.

Митци испачкала песком весь пол, а Линду, казалось, вдохновило ее непродолжительное приобщение к природе.

— О, эти волны, я никогда не видела ничего подобного! Высотой футов в десять, наверно! — Тут она заметила мой чемодан, плащ и мое, судя по всему, несчастное лицо. — Джейн, что ты делаешь?

— Уезжаю.

— Куда, ради всего святого?

— В Шотландию.

— Только не говори, что из-за меня.

— Отчасти. В том смысле, что об отце теперь есть кому позаботиться.

Линда, казалось, пришла в замешательство, словно заботиться об отце вовсе и не планировала, но она храбро прикрыла это замешательство улыбкой и, собравшись с духом, сказала:

— Ну что ж, рада за тебя. Когда ты едешь?

— Сегодня. Сейчас. Я возьму «додж» и доеду до Ла-Кармеллы… — Я уже начинала пятиться к двери, потому что положение становилось невыносимым. Отец взял мой чемодан и последовал за мной. Я бормотала: — Надеюсь, зима будет мягкой. Без сильных бурь. И в холодильнике есть яйца и рыбные консервы…

Наконец я задом спустилась по ступенькам крыльца, вышла из дома, повернулась и нырнула под развешанным бельем (догадается ли Линда, что его нужно внести в дом?). Я села за руль «доджа», а отец положил чемодан на заднее сиденье.

— Джейн…

Но я была не в состоянии прощаться. Машина тронулась с места и уже набирала ход, когда я вдруг вспомнила о Расти. Но было слишком поздно. Он услышал меня, услышал, как хлопнула дверца автомобиля, как завелся мотор, выскочил из дома и понесся за мной как ядро, выпущенное из пушки, негодующе лая. Он бежал рядом с машиной, прижав уши к голове, рискуя быть задавленным.

Это было последней каплей. Я остановила машину. Мой отец с громким воплем «Расти!» помчался за собакой. Расти встал на задние лапы и начал царапать когтями дверцу машины. Я наклонилась и попыталась оттолкнуть его.

— О, Расти, не надо. Отойди. Я не могу тебя взять. Я не могу взять тебя с собой.

Отец, который на самом деле бежал что есть сил, наконец догнал нас. Он сгреб Расти в охапку и теперь стоял рядом с машиной, глядя на меня сверху вниз. В глазах у Расти была обида и упрек, а у отца на лице застыло выражение, которого я не видела никогда прежде и не совсем поняла. Но в тот момент я поняла, что не хочу прощаться ни с одним, ни с другим, и горько разрыдалась.

— Ты позаботишься о Расти, правда? — проревела я, захлебываясь слезами. — Запри его, чтобы он не смог побежать за машиной. Иначе он попадет под колеса… И он любит только корм «Красное сердце» и никакой другой… И не оставляй его одного на пляже, кто-нибудь может его украсть…

Я стала ощупью искать носовой платок. Как обычно, у меня его не оказалось, и, как обычно, отец достал из кармана свой платок и молча дал его мне. Я отерла слезы и высморкалась, а потом протянула руки, привлекла отца к себе и поцеловала, а потом чмокнула Расти, и сказала: «До свидания», и отец ответил: «До свидания, мой песик», — как он не называл меня с шести лет. И, рыдая пуще прежнего и почти ничего не видя перед собой, я нажала на газ и поехала вперед, не оглядываясь. Но я знала, что они стояли там и провожали меня взглядом, пока я не переехала через гребень холма и не скрылась из виду.

Было без четверти одиннадцать, когда я остановилась у мотеля и подошла к стойке регистрации. Служащий за стойкой посмотрел на мое испачканное и заплаканное лицо без всякого интереса, как будто плачущие женщины были их постоянными клиентами.

— Мистер Дэвид Стюарт уже уехал? — пробормотала я.

— Нет, он еще здесь. Ему нужно расплатиться по телефонному счету.

— В каком он номере?

Клерк взглянул на доску с ключами.

— В тридцать втором. — Затем он обвел взглядом мой плащ, джинсы, запачканные кроссовки и протянул руку к телефону. — Вы хотите его увидеть?

— Да, пожалуйста.

— Я позвоню ему и скажу, что вы сейчас придете. Как вас зовут?

— Джейн Марш.

Он кивнул головой в сторону одной из дверей, таким образом показывая мне, куда идти.

— Номер тридцать второй, — повторил он мне вслед.

Я механически, и почти ничего не видя перед собой, пошла по застеленному ковром проходу, который вел к большому бассейну с яркой голубой водой. Две женщины лежали в шезлонгах, а их дети плавали и, крича, пытались отнять друг у друга резиновый круг. Не успела я дойти до середины прохода, как увидела Дэвида Стюарта, который спешил мне навстречу. Заметив его, я перешла на бег, чем привлекла внимание двух женщин, и удивила саму себя, бросившись прямо в объятия Дэвида. Он поймал меня и осторожно обнял, а затем отстранил и спросил:

— Что случилось?

— Ничего не случилось, — проговорила я, но, не в силах сдержаться, снова заплакала. — Я еду с вами.