Энн Эшли - Укрощение строптивицы

Стук в дверь прервал ее размышления. Катрин решила, что пришла домоправительница с ее вещами, и открыла дверь. К несказанному удивлению, она увидела предмет своих тревожных размышлений со стопкой вещей в руках.

Дэниел понял, что застал ее врасплох, и отвел глаза в сторону, так как она была в ночной сорочке. И сообщил, что принес одежду, которую предстоит надеть утром.

— Это не моя одежда! — воскликнула Катрин. — Или мне уже нельзя носить свои вещи?

— Да, нельзя, — сказал он, пряча улыбку. — Я купил это специально для вас, так как завтра вы предстанете в роли… моего племянника.

— Неужели?! — спросила она, иронически улыбаясь, с опасным блеском в глазах. — Будем надеяться, что вы проявите к своему «племяннику» больше внимания, чем к своей «сестре», которую бросили в этом… заведении с дурной репутацией!

— Кто вам это сказал?

— Никто. Я сама обо всем догадалась.

— Вы хотите сказать, что разгуливали по дому? Ах вы, непослушная девчонка! — Дэниел был похож на разгневанного отца, отчитывающего расшалившегося ребенка. — Стоило мне оставить вас без присмотра минут на пять, как вы уже попали в…

— Если бы на пять минут, — перебила она его возмущенным голосом, — я бы тогда не догадалась, что вы, бессовестный негодяй, бросили меня в этом порочном доме!

— Слушайте вы, маленькая злючка, я не бросал вас! — Вздохнув, он запустил пальцы в свои темные густые волосы, стараясь скрыть охватившее его чувство тревоги. — Жозефина сказала мне, что прошел слух, будто Людовик Восемнадцатый бежал, и Наполеон вернулся в Париж. Если это действительно так, то между нашими странами снова начнется война. Поэтому нам надо как можно скорее возвращаться в Англию. Жозефина согласилась пойти со мной на пристань, где познакомила меня со своим другом, капитаном корабля. Я уговорил его перевезти нас завтра через Ла-Манш.

Если он подумал, что его тревога передастся и ей, то он ошибался.

Катрин с симпатией относилась к Жозефине, которая много страдала, но стойко перенесла жестокие испытания, а теперь мечтала начать новую жизнь, купить дом, чтобы зажить в нем спокойно и счастливо с любимыми сестрой и племянницей.

Но Катрин не могла простить Дэниелу, что он привел ее в дом с дурной репутацией, где не место порядочной девушке благородного происхождения. Вероятно, он решил, что она настолько наивна и далека от реальной жизни, что не догадается, в какое заведение он привел ее.

Катрин начала ходить по комнате, стараясь сдержать закипавший в ней гнев и подавить желание запустить ему в голову черепаховым гребнем, который все еще держала в руке.

Если бы она знала, какие муки ему пришлось испытать, оставляя ее на попечение Жозефины, которая заверила его, что Катрин будет в полной безопасности, окруженная заботой и вниманием… Он не знал ни минуты покоя, когда ему пришлось оставить Катрин одну и заняться поисками капитана корабля, который бы перевез их через Ла-Манш.

— Прошу вас, Кейт, будьте разумны, — уговаривал он ее, едва сдерживая раздражение. Он устал, улаживая множество дел, и ничего не ел с самого утра. — Вы думаете, я привел бы вас сюда, если бы у меня был хоть какой-то выбор? Я не мог поместить вас ни в один трактир без риска для жизни. Ваши волосы могли бы выдать вас нашим преследователям. Зато я договорился о нашей переправке на родину. Знаете, я был настолько предусмотрителен, что купил шляпу. Но Катрин не проронила ни слова.

— Душенька, посмотрите на вещи с другой стороны. Вы могли бы оказаться в худшем положении! — воскликнул он.

— Боже мой! Куда уж хуже? Нужно быть бесчувственным болваном, чтобы предположить, что бывают еще более худшие обстоятельства! Рядом притаился Наполеон, собравший огромную армию. Я даже не могу спокойно переплыть Ла-Манш, так как в порту меня поджидает наемный убийца! А я сижу здесь в нормандском доме терпимости с… с самым отъявленным развратником, какой когда-либо объявлялся в графстве Дорсетшир! Разве бывает положение хуже моего?

— Ах ты, маленькая злючка! — воскликнул он. — Прикуси свой ядовитый язычок, не то я не знаю, что с тобой сделаю!

Катрин поняла намерение Дэниела и мгновенно отскочила в сторону, не дав ему схватить ее за руку. Он, в свою очередь, вовремя догадался о грозившей ему опасности и ловко увернулся от тяжелого черепахового гребня, который пролетел мимо его уха и ударился об стену. Катрин заметила легкое дрожание в его голосе, но, то ли его душил смех, то ли гнев, сказать не могла.

Комната, минуту назад казавшаяся такой просторной, внезапно сократилась в размерах Единственным средством спасения оставалась дверь, и Катрин бросилась к ней. Она была уже в ярде от Дэниела, когда наступила на подол своего пеньюара, и упала бы, если бы сильные руки не подхватили ее и не уложили на кровать.

Дэниел навис над ней, словно скала, крепко держа ее за запястья раскинутых в стороны рук, так что любая попытка вырваться окончилась бы для Катрин провалом. Не зная, плакать ей или смеяться, она уставилась в его темные глаза. Хищная улыбка играла на его губах. Катрин с ужасом вжалась в мягкую постель, увидев, что губы Дэниела были менее чем в дюйме от ее губ.

— Немедленно отпустите меня! — возмущенно потребовала она, пытаясь освободиться от его железной хватки.

— Я отпущу вас, если попросите прощения за свое недостойное поведение, — ответил он, самодовольно улыбаясь.

— Еще чего!

Он пристально посмотрел на нее.

— Так будете извиняться или нет?

— Ни за что! — прошипела она.

— Я так и знал, — ответил он и опустил голову. Все обидные эпитеты, которыми она собиралась наградить его, застряли у нее в горле.

Он прикоснулся губами к губам Катрин, подавив ее сопротивление, и она вдруг почувствовала, что ее капитуляция потрясающе приятна.

Может, все-таки стоит помириться с победителем?

Когда Дэниел стал покрывать поцелуями ее шею, спускаясь вниз вплоть до соблазнительной ямочки, Катрин, казалось, впитывала эти незнакомые ощущения всеми фибрами своей растревоженной души. Его пальцы, сжимавшие ее запястья, слегка разжались, и Катрин вместо того, чтобы оттолкнуть, обняла Дэниела, ощущая ладонями его мускулистую спину, и крепко прижалась к его широкой груди. Она невольно застонала, задыхаясь от нахлынувших на нее чувств и отвечая на его жаркие поцелуи. Внезапно он пришел в себя и понял, что позволил себе слишком много. Он отстранил Катрин и поднялся с кровати. Катрин смотрела на него, не понимая, что произошло. Но его лицо стало вдруг непроницаемым, в глазах мелькнуло что-то, похожее на легкую досаду. Он повернулся и направился к двери.

— Я должен идти, мне надо хорошенько выспаться, — сказал он ледяным тоном, будто говорил с совершенно незнакомой женщиной. — Завтра мы отправимся в путь часов в одиннадцать.