Керстин Гир - Чистосердечно привирая

– Вы живёте где-то неподалёку? – осведомился Бирнбаум.

– Да, – ответила я. – А вы?

Бирнбаум показал на дом у себя за спиной.

– Моя квартира на третьем этаже. Но не отвлекайтесь из-за нас от бега. Мы с Якобом на короткое время составим вам компанию, если вы не возражаете. Мы бегаем каждый вечер.

Я очень даже возражала, и пульсометр тоже. Когда я наконец стронулась с места, он всё ещё верещал как сумасшедший,. Но мне пришлось вольно или невольно приноравливать свой ритм к Бирнбаумову темпу. Он мчался как бегун на восемьсотметровой дистанции в финальном спурте. Для его пса этого было недостаточно – он буквально рвался с поводка.

– Подожди до парка, Якоб, – сказал ему Бирнбаум. – Вы ведь тоже побежите в парк, Йоханна?

– Дддаааа, нет, я там была уууужжжжжееее, – выдохнула я так отчётливо, как только могла. – Ййййааа уже бегу дддддомоооооооой.

– Жаль, – сказал Бирнбаум. – Я не отказался бы от компании. Якоб не очень разговорчив, особенно по вечерам. Что это такое?

Это был пульсометр. Он переживал своего рода электронный коллапс. Я в отчаянии озиралась в поисках улицы, на которую могла бы свернуть и спокойно там умереть.

Бирнбаум, очевидно, был очень хорошо натренирован. Он мог одновременно бежать и при этом безо всяких усилий болтать.

– Я немного беспокоюсь о настроении в редакции. Сегодня Анне Клостерман пожаловалась, что я вас всех называю по имени, в то время как ко мне вы должны обращаться «господин Бирнбаум». Я сказал ей, что это недоразумение и что она спокойно может обращаться ко мне по имени, но она совсем рассвирепела. Она настаивала, что я непременно должен называть её «фрау Клостерманн». Как, собственно, вы и другие ко мне обращаетесь, Йоханна?

– Хееееееее… – прохрипела я. Глаза мне застилала красная пелена. Если бы я могла говорить, я охотно объяснила бы Бирнбауму, что, обходя острые углы, я вообще никак к нему не обращаюсь. А когда я о нём говорю, то называю его попросту Бирнбаум. Без «господин». И это наилучший для него вариант, причём с большим отрывом. Лерой называет его «мутант», для Марианны он – «мерзкая верховная задница», тоже без «господин», а Карла попеременно именует его то бичом человечества, то тошнотворным тошниловом.

– Я думаю, что в редакции журнала можно обращаться друг к другу не так формально, как в правлении какого-нибудь банка? Как вы полагаете? – спросил Бирнбаум.

Да, как я полагаю? Это было трудно объяснить словами, но перед моими глазами одна за другой стали возникать картины моей жизни.

Ах, наконец поворот на другую улицу!

– Ну вот! – прохрипела я и добавила из последних сил: – Мне сюда! Приятного бега! И до завтра!

– Да, конечно! – откликнулся Бирнбаум несколько уныло. – Доброй ночи, Йоханна. – К моему большому облегчению, они с собакой потрусили дальше. Я упала животом на перегородку между мусорными контейнерами и минут пять кряхтела, пока у меня перед глазами не исчезла красная пелена. Потом я кратчайшим путём поплелась домой. На всём обратном пути мой пульс находился в жиросжигательном интервале, хотя я скорее ползла, чем шла.

Дома в ванной я посмотрела в зеркало на своё красное как рак лицо и прокляла судьбу. Вопреки Карлиным правилам я нарисовала себе в календарь четыре тучки: одну за то, что я забыла разбудить бедную Вики, другую за то, что оставила Тони в ужасном хаосе одну, третью за то, что опозорилась перед Бирнбаумом во время бега, а четвёртую за то, что при всех этих неприятностях я не съела ничего вкусненького.

Я положила календарь на свой ночной столик рядом с коробкой мятного шоколада.

Мятный шоколад! Я купила его пару недель назад и положила на всякий случай на стол. Если мне вдруг захочется шоколада.

Сейчас был как раз такой случай.

Создано: 05.03 23:11

Получатель: <���Борис68>

Отправитель: <���Фея33а>

Тема: Никто меня не любит

Дорогой Борис!

Знакомо ли тебе чувство вины? Вероятно, нет – исходя из моего опыта, мужчинам оно чуждо, это скорее женская черта, и женщины прекрасно умеют его вызывать.

К примеру, моя сестра Тони большая мастерица по этой части. Чувство вины, которое я испытываю благодаря ей, весит по крайней мере десять килограммов – примерно столько спаржи мой маленький племянник уничтожил сегодня в супермаркете. Моя сестра говорит, что менеджер филиала говорит, что речь идёт о спарже стоимостью несколько сотен евро, потому что она выращена по особой биотехнологии. Историю рассказать недолго.

Финн на короткое время остался один в овощном отделе, потому что Тони с двумя другими детьми побежала в туалет. Моя племянница Генриэтта хочет по маленькому в основном тогда, когда они куда-нибудь отправляются, а Леандер из тех младенцев, у которых хороший стул. Для грудничков пищеварение вообще очень важно, и я хорошо помню слова акушерки: «Раз в девять дней или девять раз в день – что между, всё норма». Понятно, что с ребёнком «раз-в-девять-дней» легче, чем с «девять-раз-в-день», но выбирать не приходится. Генриэтта к тому же уронила в туалет свой башмак, но Тони всё равно удалось управиться за десять минут (по её словам). Этих десяти минут Финну вполне хватило, чтобы вытащить всю спаржу из ящика и разломить на мелкие кусочки. Мелкие кусочки он разбросал по полу, где их переехали многочисленные тележки. Когда Тони с малышом и ревущей Генриэттой (в одном мокром башмаке) наконец вернулись в отдел, вокруг Финна и горы благородного овоща уже собралась целая толпа. Все ужасно ругались, но никто не сделал попытку спасти бедную спаржу. Менеджер филиала, который появился в точке катастрофы одновременно с Тони, от возмущения побагровел (говорит моя сестра) и, к несчастью, тут же узнал в Финне маленького мальчика, который месяц назад опрокинул гигантскую пирамиду банок с нутеллой. Это наше семейное проклятие: по рыжим волосам нас узнают всегда и везде. Менеджер филиала показал себя совершенным детоненавистником (говорит моя сестра) и даже не поинтересовался глубинными причинами спаржевого вандализма. Разумеется, Финн действовал не из злостного желания разрушать, а из совершенно нормального желания разрушать, того самого желания, которое вчера подвигло его на выбивание молотком узоров на холодильнике и кухонных шкафчиках. Менеджер филиала совершенно не впечатлится тем, что Тони на все лады расхваливала свою страховку от причинения вреда, он пригрозил ей обвинением в осознанном соучастии и к тому же потребовал запрета на посещение Финном магазина. И Тони тоже, поскольку её возражение, что ведь из спаржи ещё можно сварить суп, он воспринял как чистое издевательство.

Всё это (говорит моя сестра) – полностью моя вина, потому что я не смогла, как обычно, сопровождать её за покупками.