Кейт Хэнфорд - Никогда не поздно

Кейси горячо обняла мать и с дружеским интересом пожала руку Тиму. Потом она взяла Фэй за руку и стала показывать свои апартаменты с той же щенячьей жаждой одобрения и похвалы, которая отличала ее в детстве. Квартира состояла из большой гостиной, столовой, ультрасовременной сияющей кухни, двух спален и двух ванных комнат. Из второй спальни Кейси сделала кабинет, в котором не было ничего, кроме стола с компьютером, стула и нескольких застекленных шкафов.

Фэй казалось, что, если убрать гостей, квартира будет выглядеть какой-то голой, и она гадала, что же такого делала Кейси, чтобы «довести ее до совершенства». Но она ничего не сказала и только издавала неопределенные одобрительные звуки, восхищалась простором, паркетным полом и количеством туалетов. Судя по всему, Кейси не привезла сюда ничего из родительского дома, но, вероятно, это было правильно. Она начинала новую, взрослую жизнь.

– Ну? – наконец спросила Кейси. – Правда здорово?

– Замечательно, – ответила Фэй. – Надеюсь, ты будешь здесь счастлива.

– А что, разве может быть иначе?

– Нет, конечно, просто так принято говорить.

– А я вспомнил еще об одной традиции, – вставил забытый ими обеими Тим. – Надо разбросать по дому соль на счастье.

– Только не на мой чудесный пол, – с улыбкой возразила Кейси. Потом в глазах у нее мелькнула какая-то мысль. – Я сейчас вернусь.

– Очаровательная девушка, – заметил Тим. – Правда, я ничего другого и не ожидал.

Кейси мгновенно вернулась и пригласила их к длинному столу, где стояли напитки и закуски.

– Внимание, старая традиция! – обратилась она к гостям, потом провела пальцами по краю одного из коктейльных бокалов, собрав соль, высыпала ее на скатерть и отвесила шутливый поклон Тиму, который зааплодировал. Фэй даже показалось, что ее дочь слегка заигрывает с Тимом, но тут ее окружили люди, и она знакомила их с Тимом, болтала, все время с беспокойством и неловкостью ощущая присутствие Кэла. На его лице она видела хорошо знакомое выражение – снисходительное и одновременно осуждающее. Следовало подойти к нему и, по крайней мере, сказать несколько слов, но она никак не могла заставить себя это сделать.

Надо было обменяться приветствиями с Алом Бумом и, конечно же, обняться с Бекки, а еще к ней подошла клиентка Кейси, ее самая большая удача за последнее время, знойная молодая латиноамериканка, которая имела большой успех в роли сальвадорской революционерки.

– Значит, – сказала Милагрос Ривера, – вы мать моего агента. – Девушка была настолько уверена в своей красоте, что не сочла нужным ни приодеться, ни накраситься. Ее глаза напоминали спелые маслины, правда, выразительности ее смуглому лицу явно не хватало. – Вы немного похожи на молодую женщину, – продолжала латиноамериканка.

Фэй не знала, чем объяснить последнюю фразу – неприязнью или языковым барьером. Поэтому она на всякий случай извинилась и пошла спасать Тима, который по уши увяз в разговоре с Доном Ольфантом, сценаристом, с которым Кейси встречалась, когда училась на последнем курсе в колледже. Дон был довольно ограниченным и ужасным занудой, как говорила Кейси, когда они расстались. Он мог говорить только о том, что писателей всегда недооценивают и зажимают, что Голливуд и дня не проживет без писателей, и тем не менее относился к ним по-свински. Он вел себя не менее экстравагантно, чем кинозвезда, что и привлекло Кейси, но Фэй втайне подозревала, что Дон – человек опасный, и была даже рада, когда Кейси с ним порвала.

Глаза у него подозрительно поблескивали, и Фэй подумала, что дело тут нечисто. После нескольких лет забвения наркотики снова входили в моду.

– Здравствуй, незнакомка, – вмешался в разговор Кэл. У него было все то же укоризненное выражение лица, и она сразу же ощутила окружающую его знакомую ауру и вдруг поняла, что теперь этот человек не имеет над ней прежней власти. Она искала в себе признаки былых ощущений и не находила, только нервозность, естественную при подобной встрече. Ей было неприятно, но не более. А то, что он не нашел ничего лучше, чем произнести прежнее приветствие «здравствуй, незнакомка», успокоило ее еще больше. Она сразу вспомнила, что, несмотря на массу привлекательных качеств, красноречием он никогда не блистал. Фэй поздоровалась, улыбнулась улыбкой, которой обычно приветствуют старых, не очень интересных знакомых.

– Как тебе квартира? – спросил он. В этом простом вопросе, однако, прозвучало напоминание о том, что это он, Кэл, купил кооператив для Кейси. Папочка сделал щедрый подарок своей блестящей дочурке.

– Ты сделал хороший выбор, – непринужденно ответила она и повторила: – Надеюсь, Кейси будет здесь счастлива.

– Ты выглядишь на миллион баксов, – сказал Кэл. – Ты здесь самая красивая женщина.

«Ради Бога, только не это», – подумала она и проговорила:

– Думаю, эту тираду тебе следовало припасти для нашей дочери.

– Кейси, конечно, душка, но ты всегда была особенная. Не как другие женщины.

– Нет, я именно такая, как другие женщины, – колко ответила она. – Кэл, дорогой, я во всех отношениях такая же, как другие женщины, и, пожалуйста, помни об этом.

– Не каждой женщине твоего возраста представляется случай вернуться в кино, – тут же возразил он. – Я надеюсь, ты хорошенько все обдумаешь, Фэй. Успех – это палка о двух концах, а я не хочу, чтобы тебе было больно.

– Разумеется, не хочешь, – пробормотала Фэй. Она могла бы сказать гораздо больше, но не хотелось поддерживать игру Кэла, выступавшего в роли великодушного защитника ее интересов.

Но тут рядом с ней оказался Тим, и она с облегчением представила мужчин друг другу.

– Кейси – наша дочь, – заявил Кэл и вдруг положил ей руку на плечо с видом собственника. Это была еще одна из ролей, которые он любил играть: обожающий муж, любящий муж, раскаивающийся муж, любящий отец, преуспевающий бизнесмен, блестящий агент…

Тим смутился. Он чувствовал, что Фэй не доставляет никакого удовольствия жест бывшего мужа, и придумывал, как выйти из положения. К счастью, в то же мгновение дом наполнился мощным ревом мотора «харлея» и все гости обернулись к окнам.

– Тара! – воскликнул кто-то. – Я так и думал.

Сияющее лицо Кейси, застывшей посреди комнаты, померкло и вытянулось.

Солнце уже опускалось, небо над океаном подернулось золотистой дымкой. Фэй сидела с Тимом на скамейке и смотрела на закат, чего она не делала уже много лет. После новоселья он привез ее на пляж Санта-Моники, и это тоже было необычно. Аристократия Голливуда никогда не посещала этого демократического пляжа с волнорезами и убогими кабинками, но, к радости Фэй, Тим, по-видимому, не обращал внимания на подобные вещи.