Кейт Хэнфорд - Никогда не поздно

– Какая разница? – сказала Фэй зеркалу. Она поправила прическу и подкрасила губы. Сейчас ее больше всего беспокоило то, что дочь завела роман с человеком, который годился ей в отцы, так что она была даже благодарна Эстелле за возможность отвлечься.

– Я прекрасно понимаю мужчин типа вашего мужа, – поучала ее Эстелла много лет назад. Они стояли в мраморной ротонде на берегу океана, в которой Кэл два раза в месяц играл в покер с голливудскими тузами. Там стоял круглый стол, покрытый зеленым сукном, в шкатулке из слоновой кости хранились покерные фишки. Хотя помещение регулярно проветривалось, в нем всегда стоял запах застоявшегося сигарного дыма. Фэй стояла у окна и думала о том, как контрастирует эта атмосфера с видом океанских волн, разбивающихся о скалы, когда в ротонду вплыла Эстелла с бокалом в руке.

– И что же именно вы понимаете? – пришлось спросить Фэй.

– Мужчина, подобный Кэлу, дает своей жене все и гордится этим. Он лелеет ее, обожает и все, что он просит взамен, это возможности немного пошалить на свободе. Он всегда возвращается домой – к жене и детям. Она всегда может быть уверена в завтрашнем дне. Всю жизнь. Все, что от нее требуется, это время от времени закрывать глаза на его шалости.

Фэй пыталась убедить себя в том, что устами Эстеллы говорит здравый смысл, житейская мудрость, но, несмотря на все свое желание проникнуться ими, резко ответила:

– Я, не задумываясь, променяю все это на верность и честность.

– Значит, – прошептала Эстелла, – вы очень глупая девочка и вам здесь не место.

Когда Фэй вышла из дамской комнаты, Эстеллы уже не было – от нее осталась только смятая салфетка в красных пятнах.

Кейси одновременно пила кофе и рылась в огромной сумке в поисках ручки. На столе лежал ее еженедельник.

– Давай посмотрим, – пробормотала она, – когда ты сможешь пообедать со мной и Мэттом. Я знаю, что на следующей неделе у тебя съемки. Тогда через неделю? Как насчет семнадцатого?

Фэй не имела ни малейшего представления о том, что она собиралась делать семнадцатого декабря, поэтому она согласилась.

– Хорошо, детка. Пусть будет семнадцатого.

– Класс! – сказала Кейси. – Ма, мне пора бежать.

Океан сегодня был серым, с холодным, зеленоватым оттенком в глубине, от которого она поежилась. Фэй шла по кромке пляжа, держа в каждой руке по туфле. Брюки она засунула в сумку. В первый раз она решилась воспользоваться приглашением О'Коннела пользоваться его домом в Малибу, пока он будет на Каталине.

Фэй приехала сюда прямо после удручающей беседы с дочерью, назвала сложный код в домофон и вошла в дом Каммарады, чувствуя себя мелким воришкой. Она не знала, почему ей захотелось побыть здесь, но это имело какое-то отношение к океану. В огромной пустой гостиной она разделась, но зачем-то взяла с собой на пляж туфли и брюки.

На берегу ей пока повстречался только мужчина с золотистым ретривером, и она брела все дальше и дальше по щиколотку в песке с восхитительным ощущением свободы. Ей хотелось идти вот так всю жизнь, навек оставить Голливуд, Рэя, фильм и даже Кейси.

Дело было в том, что она, сорокашестилетняя женщина, временами чувствовала себя беспомощной девчонкой и не представляла себе, как жить дальше. Все эти годы она старалась изо всех сил и не добилась ничего. Кейси, возможно, собирается выйти замуж за человека вдвое старше себя, а она не в силах этого предотвратить. Так не лучше ли просто снять с себя ответственность и исчезнуть – уехать в Нью-Йорк или Лондон, и пусть все совершают свои ошибки за тысячи миль от Фэй Макбейн.

Она подняла розовую раковину такой изящной формы, что казалось, она специально послана ей как какой-то тайный знак из морских глубин. Фэй погрузила раковину в воду, наблюдая, как розовый цвет становится темнее, переходит в сиреневый. Жизнь была, как эта раковина, – драгоценным даром, который так легко навеки спрятать от людских глаз под слоем ила и песка.

Фэй пошла дальше, не сторонясь волн, время от времени ловивших босые ноги, а когда устала, повернула к дому, который казался теперь очень далеким, ярким пятном на горизонте. Она вдруг ощутила безмерную усталость. Ей нужен был какой-нибудь знак извне, как снег в Нью-Йорке, который бы давал знать, что время идет, что один сезон года сменяется другим. А здесь был лишь еще один безоблачный день в южной Калифорнии, и следующий день будет точно таким же.

Добравшись до дома, она легла на диван в гостиной, вытянулась и слушала шум прибоя, пока не задремала. Проснулась она от телефонного звонка с мокрыми от слез щеками.

– Десмонд на съемках, – услышала она голос О'Коннела из автоответчика. – Оставьте сообщение.

Чисто английский женский голос сообщил О'Коннелу, что его обладательница прилетит в Америку через три дня и считает, что будет просто замечательно, если они увидятся. «Надеюсь, ты был хорошим мальчиком, хотя, зная тебя… Ладно, не буду ворчать. До встречи, дорогой».

И Фэй подумала обо всех женщинах, которые, вопреки очевидности, надеются, что вдруг случится чудо, и некий мужчина изменит себе, своим привычкам, образу жизни ради них.

– Я за ним присмотрю, – сочувственно уверила она английский голос и пошла наверх, чтобы принять ванну.

Фэй сидела «У Хьюго» за чашкой чая и просматривала «Голливуд репортер» в надежде узнать что-нибудь новенькое о выездных съемках, но в газете не было ничего, кроме краткого упоминания о том, что из-за метели пропал день съемок. Она уже собиралась расплатиться и уйти, как вдруг увидела, что женщина, сидящая за соседним столиком, поглощена чтением «Полной тарелочки». Взгляд Фэй упал на огромные буквы заголовка: «УМУДРЕННАЯ ЖИЗНЬЮ НА УЛИЦЕ СТАРЛЕТКА НА ПУТИ К СЛАВЕ – МЕСТЬ БЕГЛЯНКИ».

– Простите, – обратилась Фэй к соседке, – скажите, где вы это взяли?

Темные глаза взглянули на нее с недоумением.

– Что именно? – спросила та.

– Простите, я имела в виду газету «Полная тарелочка». Где вы ее покупаете?

– Ее нельзя купить, – сказала женщина таким тоном, будто Фэй спрашивала, где ей купить молодость или славу. – Ее издают и распространяют. Иногда в клубе она лежит навалом.

– Вряд ли это прибыльно, – сухо заметила Фэй.

– Да, те, кто ее издает, делают это ради развлечения. Качество, без сомнения, хромает, но сами сплетни – первый сорт. Этакая журналистская партизанская война. Голливудские террористы. По-моему, это какие-то служащие телефонной станции, потому что они знают буквально все. – Она еще раз посмотрела на Фэй и любезно сказала: – Я могу отдать вам свою, когда досмотрю.

Фэй заказала еще чая и стала ждать, пока женщина в роговых очках кончит читать. История старлетки занимала первую страницу, поэтому, как прекрасно понимала Фэй, ей придется какое-то время подождать. Она заставляла себя не смотреть, как эта женщина читает про Тару, – потому что статья, конечно же, была посвящена Таре, – но искушение было велико. Но та читала с совершенно непроницаемым выражением лица, так что по виду ее нельзя было догадаться ни о чем.