Карен Роудз - Сердцу не прикажешь

– Имей совесть, малыш. Я слишком стар, чтобы играть с тобой в прятки. – Меряя шагами очередной пустынный коридор, Квинт поймал себя на том, что начал разговаривать сам с собой.

Вечер опять был испорчен. Он-то мечтал, что проведет время, добиваясь благосклонности Элизабет, стараясь приблизиться к ней, ну а в худшем случае, созерцая свою возлюбленную на расстоянии. Вместо этого ему приходится бродить по нескончаемым коридорам в поисках иголки в стоге сена.

Квинт нажал на кнопку вызова лифта и в ожидании кабины уставился на сияющие носки вечерних туфель. Надежда напасть на след щуплого одиннадцатилетнего подростка в громадном пространстве современного отеля казалась смехотворной. Ребенку даже нет необходимости прятаться. Досточно просто затаиться в каком-нибудь укромном месте, и шансы Квинта наткнуться на него будут равны нулю.

Двери лифта плавно отворились, и Квинт вошел в освещенную светом люстры кабину. «Какая разница, на какой этаж лучше отправиться», – подумал он, уставившись на панель с кнопками.

Или все-таки разница есть?

Квинт не мог бы похвастаться, что имеет какой-то определенный план поисков, он скорее доверялся своей интуиции. Тем не менее, он считал, что вряд ли такой ребенок, как Ники, способен рисковать. Раз мальчишка настолько испуган, что бросился бежать при виде его, значит, ни о каком серьезном убежище не может идти речи. В подобной ситуации, рассуждал далее Квинт, главное – это спрятаться как можно быстрее.

Он прищурился, словно пытаясь представить дальнейший ход событий. Первая попавшаяся щель – укрытие, конечно, ненадежное, но напуганный ребенок вряд ли отважится покинуть ее в поисках более надежного убежища.

– Попробуем-ка проверить эту версию, – вслух заключил Квинт и нажал на кнопку с цифрой пять. Кабина остановилась на этаже, на котором находился номер Элледжей.

Квинт возвратился на то место, где двадцать минут назад расстался с Вивиан. Мысленно подкинув монетку, он выбрал направление движения и, утопая ногами в мягкой ковровой дорожке, зашагал направо.

Завернув за угол коридора, Квинт уперся в тяжелую металлическую дверь, выходившую на пожарную лестницу. Дверь открывалась нажатием на рычаг красного цвета. Ники не смог бы пройти здесь, не приведя в действие систему аварийной сигнализации.

Настороженно озираясь, Квинт повернул назад. Ускорив шаг, он вновь вернулся к номеру Элледжей и двинулся дальше. Достигнув противоположного конца коридора, Квинт вдруг замер, слыша учащенное биение собственного пульса. Дальше он двинулся крадучись. Звук шагов тонул в толстом ворсе ковра.

Добравшись до выхода на лестничную площадку, Квинт опять остановился и прислушался. Ничто не нарушало тишины. Он сделал еще один шаг и очутился на площадке. Справа от него, в углу, стоял автомат газированной воды. За ним располагались еще два: автомат с фасованными сладостями и туалетными принадлежностями: зубными щетками, бритвами и прочими мелочами. Массивный шкаф из нержавеющей стали – раздатчик льда, продолжал ряд по левую сторону от выхода.

На лестничной площадке никого не было. Однако не зря говорят, что первое впечатление нередко обманчиво. Квинт припал к полу и, заглянув под раздатчик льда, не сдержал торжествующей улыбки. Кроме четырех массивных металлических ножек шкафа, он заметил пару добротных кроссовок.

Удовлетворенный результатом, Квинт поднялся и в раздумье прислонился к дверному косяку. Теперь, обнаружив Ники, он просто не представлял, как поступить дальше. Не выволакивать же парня за шиворот? Он не переживет подобного унижения. Поразмыслив некоторое время, Квинт решил отдать инициативу в руки самого Ники.

– У тебя, наверное, сейчас гадко на душе, Ник, – начал он сочувственным тоном, стараясь, чтобы голос перекрывал жужжание автоматов. – Я один ничего тут поделать не смогу. Ты должен мне помочь. Для начала выбирайся-ка из своей норы. – Выждав минуту, Квинт продолжил свои уговоры: – Я ведь за тобой не полезу, сынок. Но если твоя мама выйдет из номера и увидит меня стоящим здесь, можешь не сомневаться, она это сделает.

Не прошло и минуты, как из-за шкафа показалась тонкая рука мальчика, а потом бледное лицо с плотно сомкнутыми губами. Ники не плакал, по крайней мере на лице не было заметно следов слез. К удивлению Квинта, мальчик вовсе не показался ему испуганным. В глазах застыло выражение отрешенности. Больше всего мальчик напоминал загнанного в капкан зверька.

– Твоя мама, Ник, места себе не находит. Да что я тебе объясняю? Ты и сам парень неглупый.

Ники отвернулся и, казалось, еще крепче сжал губы. «Он скорее умрет, чем выдаст свою тайну», – подумал Квинт. Чтобы Ники не чувствовал себя загнанным в угол, он сделал шаг назад и отступил в коридор.

– Я с удовольствием выслушаю тебя, Ник, если ты, конечно, мне доверяешь. – Квинт старался не давить на мальчика, опасаясь, что тот еще сильнее замкнется в себе. Тем не менее пора было уже как-то выбираться из тупика. – А как ты относишься к поп-корну? – осведомился Квинт, доставая из кармана пригоршню мелочи.

Скосив глаза в сторону автомата, Ники кивнул. «Что ж, лиха беда начало!» – подумал Квинт, направляясь к автомату. Но как только он отвернулся, Ники задал стрекача. Швырнув монеты на кафельный пол, Квинт бросился за ним.

Пробегая по коридору, Элизабет наткнулась на Надин Элледж.

– А это что за маскарад? – спросила она, в недоумении уставясь на дорожный костюм унылого коричневого цвета.

– Простите, мисс Мейсон, – ответила Надин, по обыкновению одернув сшитый по фигуре жакет. – Я решилась. Сегодня вечером возвращаюсь в Бостон. – Бесцветное лицо Надин было сурово.

– А как же свадьба вашей невестки? – удивленно спросила Элизабет. – А сегодняшний банкет? – продолжала она, все больше поражаясь поведению Надин Элледж. – Вы же не можете не присутствовать!

– Моего дорогого Тодда больше нет. Вивиан мне больше не родственница, – отрезала она. Вдруг губы ее задрожали, и из глаз брызнули слезы.

«Кого она оплакивает? – невольно подумала Элизабет. – Вивиан? Или, может быть, покойного брата? Нет, Надин оплакивает себя. Если это не эгоизм, то уж, конечно, откровенное ребячество». Однако, взглянув на Надин, Элизабет поняла, что у нее язык не повернется высказать все это убитой горем женщине. Она не могла остаться равнодушной к чужим слезам.

– Надин! Объясните в конце концов, почему вы так решили? – спросила Элизабет, положив руку на плечо Надин.

Та отпрянула, словно прикосновение было ей невыносимо.

– Дело в неприятностях с Ники. Я просто не могу… – Надин осеклась. – Вы знаете, лучше я пойду. – Она вновь одернула жакет, словно пытаясь побороть минутную слабость.