Карен Роудз - Сердцу не прикажешь

Со странным выражением отрешенности в глазах Надин повернулась и зашагала прочь по коридору. Негнущаяся спина и сжатые в кулак кисти рук. Глядя вслед Надин, Элизабет вновь почувствовала, что голова у нее раскалывается от боли.

Она возвратилась к банкетному залу и распахнула дверь. Оркестранты были на высоте. Танцующих пар на площадке прибавилось. Гости веселились от души, не ведая, что праздник буквально висит на волоске.

Элизабет со вздохом закрыла дверь и отправилась на кухню. Она всего лишь менеджер бюро обслуживания, а не консультант по вопросам брака и семьи. Воспитание Ники – не ее забота. Тем не менее, наблюдая, как многодневная настойчивая и тщательно спланированная работа стремительно приближается к бесславному концу, Элизабет невольно возвращалась мыслями к случившемуся. Похоже, что тайна, которую столь ревниво оберегает Ники, словно камень, тянет ко дну всю семью.

Нет Каспера. Теперь вот пропал Ники, продолжала размышлять Элизабет. Явной связи между ними нет, но Элизабет чувствует невидимую нить, которая, словно паутина, намертво опутала их. Работы по горло, а она никак не может сосредоточиться. Глубоко вздохнув, Элизабет толкнула дверь и вошла в кондитерский цех.

Почти у самых дверей, прижимая к уху телефонную трубку, стоял мистер Анжу. Другое ухо он зажимал коротким, мясистым пальцем. Грохот кастрюль и трескотня поваров в цехе были просто оглушающими. Заметив Элизабет, дородный шеф-повар швырнул ей телефонную трубку, прорычав:

– Это вас, моя дорогая. Какой-то запыхавшийся кретин, – пояснил он и вновь включился в работу, кипевшую за столами цеха.

– Да? – ответила Элизабет, подбежав к телефону. Следуя примеру мистера Анжу, она приложила трубку к одному уху, а другое зажала большим пальцем. Она проделать все это как раз вовремя. На другом конце провода послышался знакомый бодрый голос. – Квинт? – еще не веря своим ушам, переспросила Элизабет.

Голос в трубке оборвался, но потом возник вновь, гораздо слабее.

– Элизабет! Этот надутый пустомеля грозился повесить трубку.

– Правда? И чем ты ему ответил?

Голос в трубке замолчал. Слышалось только тяжелое дыхание Квинта, словно он только что закончил пробежку.

– Я претерпел вполне достаточно, чтобы посчитать возможным попросить этого самовлюбленного тупицу передать тебе кое-что, – добавил Квинт.

– Что передать? – не поняла Элизабет. Квинт говорил сквозь зубы, и она едва разбирала слова. Ясно было одно – он в ярости.

– Ник со мною.

– Где ты? – закричала Элизабет, испытывая невероятное облегчение.

– Не могу точно сказать, – ответил Квинт, помолчав. – Насколько я понял, мы миновали несколько зон. В любом случае добраться до номера Элледжей я сумею, если ты побеспокоишься, чтобы встретить нас там.

– Бегу, – ответила Элизабет и, бросив трубку, выскочила за дверь.

Подходя к номеру Элледжей, Элизабет еще издали заметила Квинта, стоящего у двери. Галстука на шее не было, ворот рубашки расстегнут. Квинт выглядел усталым и разгоряченным. Один, отметила про себя Элизабет, но, приблизившись, увидела Ники. Мальчик стоял у стены, прижатый к ней Квинтом. Лицо бледное, как полотно. Хрупкое запястье накрепко зажато мощной рукой.

– Где ты был, Ники? – запричитала Элизабет, ласково притрагиваясь к щеке мальчика. – Твоя мама места себе не находит.

Ники отвернулся, и она вопросительно посмотрела на Квинта.

– Молчит, – пожал плечами тот. – Ну что, так и дальше будешь молчать, дружище? – Квинт потряс Ники за руку. Потом он дотянулся другой рукой до двери и постучал.

Пока они ждали, Ники затравленно озирался по сторонам. «Не будь Квинта, он бы несомненно задал сейчас стрекача», – подумала Элизабет.

Наконец дверь открылась. На пороге стояла Вивиан Элледж. Бриллиантовая диадема на ее волосах никак не вязалась с бледным, осунувшимся лицом. Сзади, заботливо положив руки ей на плечи, стоял Байрон. Он очень удивился, увидев Квинта.

Едва сдерживая слезы радости, Вивиан привлекла сына к себе. Ники горячо обнял ее. Однако когда объятия разомкнулись, взгляд мальчика вновь стал угрюмым.

– Входите, – пригласил Байрон. Они прошли в гостиную.

Ники тут же поплелся к кушетке и плюхнулся на подушки между матерью и Байроном. Элизабет села в кресло, а Квинт пристроился на подлокотнике рядом с нею. Минуту все сидели, уставившись на Ники. Квинт первым нарушил тягостное молчание.

– Ник, ты помнишь, я говорил, что надо снять камень с твоей души? – Дождавшись, когда мальчик кивнул утвердительно, Квинт продолжал: – Ну, так почему бы нам не начать прямо с истории с Каспером?

Ники опустил подбородок еще ниже и стал белее полотна. Вивиан нежно ерошила пальцами волосы сына, шепча ему на ухо ободряющие слова.

– Давай, сынок, – подхватил Байрон. – Нет такой беды, с которой невозможно было бы справиться. Но ты должен все рассказать нам.

Ники поднял глаза и украдкой взглянул на Элизабет поверх кофейного столика. Она поняла, что мальчику очень стыдно. Элизабет не верила, что Каспера украл Ники. Не могла она так ошибиться в нем. Тогда почему же он сгорает от стыда?

– Все в порядке, Ники, – сказала она, подаваясь вперед и глядя мальчику прямо в глаза. – Что бы ни случилось, мы не можем разлюбить тебя. Даю слово.

Плечи Ники задергались. Он вздохнул и едва заметно покачал головой.

Вдруг в дверь громко постучали. На пороге стоял коридорный.

– Я по вызову мисс Элледж. Она просила забрать вещи. – Коридорный вкатил в комнату тележку и выжидающе по очереди оглядел присутствующих.

Вивиан ответила ему озадаченным взглядом. Элизабет едва сдерживалась, чтобы не застонать от отчаяния. Голова у нее просто раскалывалась от боли.

Неожиданно дверь на противоположном конце гостиной открылась, и вошла Надин. В одной руке она держала пальто и сумку, в другой – небольшой чемоданчик из гобелена. Глаза были красные и опухшие от слез. Надин знаком указала коридорному на свою комнату. Юноша принялся один за другим выносить и укладывать на тележку сумки и чемоданы с точно таким же покрытием из гобелена, что и чемоданчик в руках Надин.

– Надин, ты не можешь вот так взять и уехать, – начала Вивиан, поднимаясь. Она сделала неуверенный шаг в сторону золовки и остановилась.

– Так будет лучше, – холодно ответила Надин. Застывшая во взгляде боль никак не вязалась с суровым тоном. Левое веко и щека нервно подрагивали.

Тем временем коридорный закончил выносить вещи и появился на пороге с последним предметом. Это был саквояж размером не более той сумки, которую держала в руке Надин. Когда коридорный водрузил его поверх прочих вещей, Элизабет вдруг услышала громкое сопенье. Она посмотрела на Ники. Мальчик затравленно переводил взгляд с Надин на лежавший на тележке саквояж. Он ерзал на своем месте, тело била лихорадочная дрожь. Привлеченные взволнованной реакцией Ники, все присутствующие уставились на него.