Рон Фауст - Когда она была плохой

— Что именно?

— Действительно ли ты мой отец.

— Да, мне тоже хотелось бы это знать наверняка.

— Я читала об анализах ДНК.

— Я тоже.

— Так почему нам не найти клинику, где можно сдать образцы крови? Они пошлют их в лабораторию на анализ ДНК. Ведь тут не может быть лжи, правда?

— Правда.

— Так что же?

Мне не хотелось иметь столь определенное доказательство, как анализ ДНК. Если она не моя дочь, я не хотел этого знать. Я был счастлив иметь дочь. Я не хотел потерять ее из-за каких-то слишком мудреных анализов, которые нельзя обжаловать.

— Пошли, — сказал я.

Тремя неделями позже я встретил Габриэль в аэропорту Майами. Она направлялась в Европу и сделала здесь остановку на несколько дней. Мы приехали ко мне домой. Ей понравились окрестности, напоенный тропическими ароматами воздух, дом, Блай, мой парусник «Ленивые кости». Мы плавали на нем, ныряли с аквалангами у рифов, играли в теннис, по утрам допоздна спали, вечерами вели беседы.

Из калифорнийской лаборатории пришел ответ. Анализ ДНК подтвердил, что мы отец и дочь. Я купил пару бутылок шампанского и приготовил праздничное блюдо из омаров. Нельзя сказать, чтобы это был праздник в полном смысле слова: мы были оба задумчивы и сдержанны.

Что кроется за этим событием? Каков его смысл? Каковы последствия?

На следующее утро я отвез Габриэль в аэропорт. «Пиши», — сказал я. «Да, ты тоже». — «И звони в любое время». — «Хорошо». — «Если что-то понадобится…» — «Все будет хорошо». — «Ну, тогда…» Мы неуклюже поцеловались, и она пошла к самолету компании «Эр Франс».

Она писала мне раз в неделю. А еще я получил письмо от ее матери.

Дэн Старк, мерзкий выродок, Габриэль не твоя дочь, она даже не моя дочь, она дочь моей младшей сестры, Мишель, которая была монашенкой и умерла, когда Габи было два года, и я удочерила ее, заботилась о ней, дала ей образование, любила ее, а теперь ты, сукин сын и выродок, хочешь с помощью фальшивого отцовства подобраться к ее деньгам, к моим деньгам, или хочешь поломать мне жизнь, погубив ее, ты, мерзкая скотина и убийца. Я ни за что не родила бы твоего ребенка, а если бы все же родила, то утопила бы его.

Уйди прочь из моей жизни! Уйди прочь из жизни Габи!

Дорогая Мари (или какое там имя ты носишь сегодня).

Конечно, я осведомлен о том, что ты не являешься матерью Габриэль. Много лет назад я имел связь с твоей сестрой Мишель, монашенкой, и Габи — плод нашей любви в стенах монастыря. Я помню, как другие монашенки самозабвенно молились в часовне на другом конце двора, а твоя сестра, монашенка Мишель, в этот момент прохрипела «Да!» и отдалась мне, и Габриэль была зачата во время этого — не скажу грешного, а вполне земного акта.

Твой старинный друг Дэн Старк.

Я пригласил к себе адвоката и написал новое завещание, в котором назвал Габриэль моей единственной наследницей. Я посетил страховое агентство и подписал документы, согласно которым она становилась лицом, получающим доходы с доверительной собственности.

Обо всех этих вещах я не писал Габриэль. По своей наивности она могла рассказать о моей воле матери, а мать могла поспособствовать моей преждевременной смерти. Шанталь позарез требовались деньги — ее фонды и имущество в этой стране продолжали оставаться под арестом; банковские счета в Швейцарии были заморожены; а ее маленькую империю, как я слыхал, энергично прибирали к рукам соперники и коррумпированные правительственные чиновники. Мне не хотелось провоцировать Шанталь на то, чтобы она попыталась воспользоваться моими активами в своих интересах или же из нежной любви к дочери убила меня, чтобы обеспечить наследницу приличным приданым.

Габриэль вернулась в Штаты в середине декабря. Она планировала провести неделю в Калифорнии, навестить находящуюся в заключении мать, а затем побыть неделю со мной, прежде чем вернуться во Францию. За два дня до ее приезда в Майами я серьезно заболел. Я приехал в больницу в три часа дня, а к четырем меня положили на операционный стол. Старые швы моей тонкой кишки разошлись. Несколько лет назад, после того как Шанталь стреляла в меня, тридцать шесть дюймов кишок были удалены, а два оставшихся отрезка сшиты. Со временем на этом месте возникли спайки, затем частичная закупорка, прободение и как следствие перитонит.

Меня оперировали четыре часа, после чего целую неделю я находился под особым присмотром. Дважды, как рассказали мне сестры, я едва не умер. Останавливалось сердце. Я помню сквозь дымку забытья, что приходила Габриэль. Я не уверен, что мы разговаривали; если и так, я ничего не помню.

Однажды утром я проснулся в чьей-то комнате — слабый, худющий, все еще больной, но уже миновавший кризис, а главное — в здравом уме.

Габриэль появилась с цветами.

— Как ты себя чувствуешь?

— Лучше всех.

— Говорят, что ты скоро поправишься.

— Ты едва не стала наследницей, Габриэль.

— Врачи говорят, что это последствие старого ранения.

— Да, мне стреляли в живот.

— Кто стрелял?

— Твоя мать.

— Боже! — воскликнула она. — Ну и пара! Какой-то кошмар! С одной стороны, смешно, но с другой — это все-таки ужасно.

Габриэль была в голубом шерстяном костюме и белой шелковой блузке. Она отрастила волосы. Молодая, очень хорошенькая и снисходительная к своему глупому отцу. Как и большинство девушек ее возраста, она, похоже, считала себя взрослой, а родителей — детьми. Но вела себя исключительно корректно.

— Как твоя мать?

— Подавлена, сердита, дерзка, напугана… Но скоро ее могут освободить под залог.

— Откуда она взяла деньги?

— У нее есть банковский счет, о котором правительство не знает. Где-то на Каймановых островах, я думаю.

— Когда будет суд?

— Намечен на июль.

— Где ты сейчас остановилась?

— Дома.

— Как поживает старина Блай?

Она улыбнулась.

— Страшный сквернослов. Я учу его ругаться по-французски. Теперь, когда ему что-то скажешь, он отвечает: «Merde» [13] Дерьмо (фр.). .

— Блай — замечательный собеседник и превосходный лингвист.

— Дэн, ты не будешь возражать, если я возьму «Ленивые кости»?

— А ты сможешь сама управлять им?

— Я не стану плавать далеко. Я в оба конца пойду не под парусами, а с помощью двигателей.

— Ну конечно, развлекись. Как дела с учебой?

— Возможно, я завершу этот год и больше не вернусь туда. Я хочу найти себя в жизни.

— Надеюсь, ты хочешь бросить учебу не из-за денег.

— Нет… Ну, я пойду. Сестра сказала мне, чтобы я не задерживалась у тебя долго.

— Придешь завтра?

— Конечно.

— Знаешь, Габриэль, потребуется, естественно, время для моей поправки, но я думаю, что к весне буду чувствовать себя совершенно здоровым. Давай махнем с тобой на яхте по Карибскому морю, к Наветренным и Подветренным островам. Будем плыть днем, бросать якорь с заходом солнца. Будет чертовски здорово! Как ты думаешь?