Оливия Уэдсли - Игра с огнем

Сента закрыла ему рот рукой. Он сильно волновался. Она прижалась своими холодными губами к нему и сказала:

— Макс, ничто не имеет значения, кроме опасности, угрожающей вам. О, мой дорогой, моя любовь. — Слезы брызнули из ее глаз и залили его лицо. — Макс, если вас убьют, я буду желать себе смерти.

С глазами, полными горя, он ответил:

— Если бы меня убили, это было бы не самое ужасное, что могло бы случиться с нами.

Сента не вполне поняла его:

— Разве мне не все равно, вернетесь ли вы слепым или хромым, лишь бы это были вы.

Делая странное ударение на словах, Макс сказал:

— Ничто не может нас разлучить, ничто. Помните об этом, Сента, и твердо верьте.

Когда он спустился после обеда, вид у него был все еще усталый, но более свежий. Больше уже ему и Сенте не пришлось быть одним. Графиня Генриетта, Фриц, Альберт Гунтер и остальные не отпускали их от себя. Но все-таки Сенте удалось улучить минуту и поговорить с Максом. Макс пробовал говорить на разные темы, рассказывая Сенте различные случаи из военной жизни и о своих солдатах.

— Когда-нибудь вы увидите их, дарлинг.

Но вдруг все это оборвалось. Усилия быть храбрым ни к чему не привели, и вновь они возвратились к песне своей любви.

Сента говорила:

— Небо, деревья ко всему безразличны. Они остаются навсегда… Ничто не причиняет им страданий… О, Макс!

Макс пробовал ее утешить, но она продолжала плакать, полная отчаяния, как слабое дитя. Он чувствовал, как сильно бьется ее сердце.

— Сента, — он заставил ее поднять голову. Ему не хотелось терять ни одного мгновения, не видя ее лица. — Расстегните мне воротник, он только мешает.

Сента почувствовала, как на его шее пульсирует жилка.

— Найдите маленькую цепочку и вытяните ее. — На цепочке висело обручальное кольцо.

— Я хочу, чтобы вы, дарлинг, носили его, пока мы не встретимся, так как я носил его всю эту неделю. — Он надел ей цепочку с кольцом, чтобы оно своим прикосновением напоминало Сенте о нем.

Послышался шум авто. Макс сказал:

— Я должен ехать.

Он взял Сенту за плечи и посмотрел ей в лицо.

— Вы — единственная, которую я когда-либо любил. Ничто не может нас разлучить, если мы достаточно любим друг друга. — Затем он страстно поцеловал ее в губы. — Для нас нет слова «Прощай!»

В день отъезда Сенты в Англию Германия объявила России войну, и на глазах Сенты страна была захвачена необычным настроением. Навстречу ее поезду пролетали бесконечные эшелоны с открытыми вагонами, наполненными молодыми людьми. Все они громко пели, смеялись и были дико возбуждены. Всюду были цветы. Даже на паровозах. Женщина, сидевшая с Сентой в купе, возбужденно воскликнула: «Какие чудесные дни мы переживаем! Чудесные дни!»

Голландия по сравнению с Германией казалась страшно скучной. В Фолькстоне лил дождь.

Сента телеграфировала о своем приезде. Мать и Сильвестр выехали встречать ее на вокзал «Виктория». Клое плакала. Сильвестр чувствовал себя взрослым. Родной дом выглядел странным и каким-то непонятным.

— Я страшно устала, — сказала Сента.

— Дарлинг, ты должна лечь в постель.

Она пообедала в постели. Сара специально приготовила ее любимые кушанья по случаю ее возвращения. Клое весело сказала:

— Это — вкусные английские блюда, они тебе, наверное, очень понравятся после всех тех смешных кушаний, которые тебе приходилось там есть.

— Все это очень вкусно, — ответила Сента.

Наконец ее оставили одну. Она встала и взяла с туалетного столика фотографию Макса. Война непроницаемым туманом отрезала их друг от друга. Жизнь здесь, дома, казалась миражем. Внезапно вошла Нико, прелестная в платье из белого и светло-зеленого шелка.

— Я поспешила домой, чтобы повидаться с тобой. Как поживаешь, дарлинг? А теперь расскажи мне все о Максе Вандорнене. Как ужасно, что венчание пришлось отложить. Что будет делать Макс на этой глупой войне?

— Максу пришлось пойти со своим полком. Он любит военное дело.

— Да, конечно, но мне всегда казалось, что военные люди не заняты настоящим делом.

— Такие, как Макс — да.

Нико смеялась:

— Не вздумала ли ты обидеться? Ты говоришь так, как будто твой драгоценный Макс — какое-то божество или что-то в этом роде.

— У тебя нет его большой фотографии?

— Есть небольшая.

От быстрых глаз Нико не ускользнуло обручальное кольцо Сенты.

— Ого, какое красивое! Оно, вероятно, стоит тысячи… И жемчуг тоже? Он сделал тебе чудные подарки.

— Жемчуг подарила мне графиня Вандорнен.

— Какая она?

— О, она неприступная. Я ей не понравилась.

— Конечно, ведь ты иностранка.

— Вероятно, я навсегда останусь ей чуждой.

Нико спросила:

— Как ты думаешь, будет война между Англией и Австрией?

Отвернувшись от туалетного столика, она посмотрела на Сенту.

— О нет, почему же может быть война? Нико, неужели ты считаешь ее возможной?

— Помнишь Нину? У нее есть кузен. Его зовут Роди Фолиат. Он занимает большой пост в Министерстве иностранных дел и говорит, что это — давно решенное дело. Мы объявим войну Германии и тогда будем, естественно, в состоянии войны с Австрией. Сента, будь храброй. Война продлится недолго. Вероятно, тебе придется венчаться дома.

— Надеюсь, нет.

— Хотя свадьба и была бы в Портленд-Плесе, но мне хотелось бы поехать в Германию и посмотреть этот старый замок и большой дворец и встретиться со всеми друзьями и родными Макса.

Она закурила папиросу.

Слабым голосом Сента сказала ей:

— Я ужасно устала, Нико. Путешествие было тяжелым и утомительным.

Когда она вышла, Сента вытащила из-под подушки фотографии Макса. На завтра была назначена ее свадьба. Теперь она здесь, в Лондоне, а он… Где он? Где-то в Венгрии. Сента пробовала представить себе его там. Она еще не знала его военным. Спускались сумерки. Сквозь окна доносился бой часов. Где-то в квартире был слышен смех Сильвестра.

Сента забылась тяжелым, усталым сном…

Когда Англия объявила войну Германии, первое, что Сильвестр сказала Сенте, было:

— Хорошо, что ты не вышла замуж за эту свинью.

Он был страшно возбужден. Через секунду обнял Сенту и раскаялся в своих словах.

— Мне очень жалко и все такое. Было очень скверно с моей стороны сказать тебе такую штуку. Но все-таки, это был бы глупый шаг — выйти замуж за немца.

Сента, вспыхнув, сказала:

— Макс — австриец.

— Ну, это почти то же самое. Они ведь говорят на одном и том же отвратительном языке и, вообще, мы с ними в состоянии войны. Это было бы ужасно: ты — жена врага.

Вошла Клое.

— Сильвестр, — спокойно сказала она ему. Ее обычный нежный голос был строгим и сердитым.

Сента крикнула:

— Он — грубиян! — и вышла из комнаты.