Андреа Семпл - Выдумщица

— Не смеши меня.

— Да я же ничего не делаю!

— Дорин, — говорил он жене. Моей маме. — Она меня смешит.

Тут обычно мама вмешивалась и говорила:

— Вы двое просто дети, вы, двое.

Но я настаивала на своем:

— Я ничего не делаю. Это телевизор.

А он лукаво смотрел на меня:

— Забавная ты девчонка!

Таким вот был мой папа. Нежным и жестким. Добрым и легко раздражающимся. Нетерпимым и открытым людям. Просто ходячим противоречием, — сутулящимся, хохочущим, храпящим. Короче, просто человеком.

Человеком, которого я все еще вижу у цветочной клумбы, глядящим на меня снизу вверх и широко мне улыбающимся, или в теплице, где он, опрыскивая помидоры, слушает по радио репортаж о футбольном матче.

По крайней мере, я хочу видеть его таким. Слишком часто этот образ вытесняется другим, образом человека лежащего на полу и страдающего от боли, все еще с оранжевой бумажной короной на голове; несмотря ни на что, он попытался провести с нами праздник. Попытался убедить нас, что беспокойство в маминых глазах не имеет основания. Но сердечный приступ закончился тем, что и мама после него не может оправиться.

Когда папа умер, Марк с головой ушел в работу. Как бы он ни переживал, он хранил это в себе. Даже в больнице, когда непрерывный писк приборов дал нам понять, что отца уже нет, — даже тогда он не показал, что на самом деле чувствует. Он просто стоял у постели, прижимая к себе нас, женщин.

— Все хорошо, — мягко говорил он, хотя его голос почти тонул в наших рыданиях. — Все будет хорошо.

Громче всех рыдала, пожалуй, Хоуп. Даже когда все это случилось, когда отец прижал руку к груди, она уже была не в себе. И пока Марк вызывал «скорую», а мы с мамой хлопотали возле отца, Хоуп сползла на пол рядом с елкой и подарками, завывая от паники и преждевременной скорби.

Я слышу все это сейчас, вижу, как все было. Сверх-собранный голос Марка, говорящего по телефону, телевизор, бормочущий что-то рождественское, быстро говорящую маму и перекрывающие все рыдания Хоуп.

Но со временем рыдания сошли на нет, и Хоуп решила справляться с ситуацией по-своему. Она купила билет в Австралию и улетела туда в свой восемнадцатый день рождения. Марк-то думал, что она останется и присмотрит за мамой, поскольку из нас троих Хоуп одна постоянно жила с ней.

Но не так-то было.

Она не могла.

Нам с Марком пришлось подменять друг друга через выходные, но с понедельника до пятницы мама оставалась одна, рядом с ней не было никого из троих детей. И помимо бремени горя на меня свалилось бремя вины.

По утрам через понедельник я обычно стояла на Дарлингтонском вокзале, и мама всхлипывала у меня на плече, крепко сжимая мою руку.

— Мам, мне остаться?

— Нет. Поезжай. Тебе надо учиться, учиться хорошо. Ты должна быть такой, чтобы папа, будь он жив, гордился.

И я уезжала, но она всегда была со мной.

— Она постепенно приходит в себя, — говорил мне по телефону брат. — Ты не считаешь?

— Думаю, что да.

— И она явно становится на ноги.

Этого отрицать нельзя. Хотя в определенном смысле с ног она и не падала. Она все время суетилась по дому, вытирала пыль, мыла окна, перебирала в шкафах, застилала постели.

— Столько всего надо сделать, — говорила она, — столько всего.

Папа, который после ухода из полиции на пенсию сумел превратить сидение на диване практически в единственное свое занятие, по иронии судьбы превратил и диван в зону, куда для женщины, которую он оставил, вход закрыт.

Ведь если она станет сидеть на диване, то собьется с ритма, а для нее это просто невозможно. Невозможно, потому что тогда она начнет задумываться, а она хорошо знает, к чему это может привести.

Это приведет к новой боли. К сожалениям о том, чего не вернешь. К мыслям о том, что они так и не сказали друг другу, потому что у них не было на это времени.

Это приведет к концу света.

Я сижу перед телевизором и завтракаю кексами «Джаффа» и чипсами «Принглс». Вдруг чувствую, что схожу с ума.

Еще десять секунд назад все было в порядке.

Я сидела и смотрела эту дневную программу, ждала, когда начнется сюжет о том, как следить за собой, чтобы быть на высоте, и вдруг увидела ее.

Хоуп.

Свою сестру.

Сестру, которая не давала о себе знать ни звонком, ни письмом, ни сообщением по электронной почте, ни какими-либо иными текстовыми посланиями или еще чем-нибудь — в течение трех лет. Сестру, исчезнувшую из нашей жизни после смерти папы. Просто уложившую вещи в чемодан и уехавшую на другой конец света.

И вот теперь она здесь, хорошенькая, как никогда, влетевшая ко мне в комнату на световом пучке, сияющая, как галлюцинация. Галлюцинация спортивного направления, с ног до головы одетая в спортивную одежду авторской модели, кокетничающая с телеведущим.

— Согласно нашему последнему опросу, — говорит ведущий, — британцы являются наименее сексуально удовлетворенными людьми в Европе. Это означает, что восемьдесят процентов мужчин в нашей стране наибольшее удовольствие получают от футбола, а девять из десяти женщин поставили походы в магазин и шоколадные конфеты выше, чем секс. Что ж, могу вас уверить, что после десяти лет жизни с женой, я имею право утверждать это и без всякого опроса. Шучу, дорогая, — ведущий улыбается в камеру, и ресницы у него взволнованно подергиваются, а моя сестра — моя сестра — разыгрывает изумление у него за спиной.

— Но не пугайтесь, — продолжает он, считывая свой текст с автосуфлера, — потому что, похоже, помощь близка. Забудьте о «Виагре». Новый способ поднять нашу сексуальную жизнь на новую ступень… — тут он делает драматическую паузу, — …это йога.

Йога! Что, черт возьми, может знать о йоге моя сестра? Моя челюсть под совместным воздействием крайнего изумления и кекса опускается.

— О ней нам все расскажет инструктор по йоге Хоуп Уишарт, только что вернувшаяся из Австралии, где огромный успех имела ее «Йогазмическая система тренировок». И сейчас, насколько я знаю, издается книга и выпуск ди-ви-ди с изложением вашей системы? Я прав?

Переварить все это не так-то просто.

Йога.

Инструктор.

Йогазмические тренировки.

Моя сестра.

Телевидение.

Книга.

Ди-ви-ди.

Вернулась из Австралии.

Я сейчас свихнусь.

— Да, верно, — подтверждает Хоуп. — Они уже в продаже.

— Замечательно, — говорит ведущий, ища глазами свой текст на автосуфлере. — Как же сидение со скрещенными ногами может придать нашей сексуальной жизни новую остроту?

— Вы, возможно, мне не поверите, — говорит моя сестра, кокетничая с ним уже без всякого стеснения, — но йога не ограничивается простым сидением со скрещенными ногами. Фактически, большинство упражнений и поз, которые я использую в йогазмической системе тренировок, это упражнения стоя. Но и в йоге, и сексе в гораздо большей степени задействован мозг, чем тело.