Белва Плейн - Рассвет

Наш человек. С легкой дрожью Том вспомнил тот день, когда они с Робби встречались с Джимом Джонсоном, вспомнил его прекрасные светские манеры, искренность и дружелюбие в обращении, простые и – не слишком ли сильно будет сказать изящные? – простые и изящные идеи. Наш образ жизни. Разве можно сравнить Кроуфильдов и этого их простоватого старика с его слезами, слезами отвергнутых, никому не нужных людей, с Джимом Джонсоном с его уверенной, полной оптимизма улыбкой? Улыбкой победителя. Если Джим Джонсон поддерживал организацию, на собрание которой они сегодня ехали, значит все было в порядке. Да и Бэд был не тем человеком, который совершает ошибки. Бэд был созидателем. Он знал, чего хочет.

«Все будет в порядке, – подумал Том. – Бояться нечего». И на него нахлынуло чувство приятного облегчения.

– Мы почти приехали, – сказал Бэд, – поэтому я быстренько доскажу то, что нужно сказать сейчас. Я хочу, чтобы сегодня ты просто постоял поодаль и понаблюдал. Думаю, ты будешь приятно удивлен. Потом, если я не ошибаюсь, ты захочешь присоединиться к нам. Не так-то просто быть принятым в нашу организацию. Нужно быть достойным этого, знаешь ли. Будут выяснять все до мелочей о твоих связях, твоей семье, твоем прошлом. Но учитывая мое положение, проблем не возникнет.

Приятное успокоение исчезло из души Тома так же быстро, как и появилось. Очень тихо он спросил:

– Прошлое? Что если…

Бэд не дал ему закончить. – Опять этот вздор? Я же сказал тебе, Том, забудь о нем. И я не шучу. Забудь этот лживый вздор.

Но что если эта история всплывет не прямо сейчас, а через год или через десять лет? Последствия будут ужасными. Всю его жизнь над ним будет висеть эта угроза. Он был меченым. Его ненависть к Кроуфильдам была подобна гнилому вкусу во рту.

Они свернули с шоссе на грязную проселочную дорогу, идущую вдоль края болота. В призрачном свете серебристо-черной ночи были видны узловатые корни кипарисов, выступающие из воды, где наверняка скрытые от глаз ползали мокасиновые змеи. На сухой стороне дороги гигантские стволы деревьев поросли глицинией, чьи скрученные искривленные стебли напоминали вздувшиеся на руке жилы. Влажный горячий воздух проникал под тонкую хлопчатобумажную рубашку и словно прилипал к коже.

Дорога неожиданно кончилась, и они оказались на открытом пространстве. Это было большое поле, почти половина которого была занята рядами машин. Между машинами и крестом, возвышавшимся на другом конце поля, стояли люди в белых балахонах. Они словно ждали сигнала, чтобы куда-то двинуться. Вокруг царила благоговейная, как в церкви, тишина.

– Мы опоздали, – прошептал Бэд. – Помоги мне с коробкой. Быстро!

Вместе они выгрузили провизию. Бэд надел балахон и высокий остроконечный колпак с прорезями для глаз, полностью закрывший ему лицо. В колпаке он стал на фут выше, глаза сверкали сквозь прорези. Он преобразился.

– Ты сможешь присоединиться к остальным зрителям, как только мы встанем в круг, – сказал он Тому.

Том смотрел, как Бэд подошел к группе людей в балахонах и слился с ней. Он пытался проанализировать переполнявшие его противоречивые чувства: злость на себя за свои колебания, вернувшийся страх и вновь обретенную приятную уверенность, вызванную мыслью о том, что Джим Джонсон одобряет то, чему он сейчас оказался свидетелем.

Люди в балахонах выстроились в колонну по два. Каждый нес в левой руке зажженный факел. Мерной поступью они бесшумно (шаги заглушались травой) приблизились к кресту. В их едином движении было что-то зловещее, но одновременно и комичное, отчего у Тома к горлу подступил нервный смешок, который он быстро подавил, заметив стоявших вокруг охранников. На охранниках не было балахонов, зато они имели при себе ножи и наручники. Наверняка под одеждой у них спрятаны и пистолеты.

Многие зрители стали подходить ближе к людям в балахонах, которые к тому моменту окружили крест. Но Том, испытывавший смешанное чувство возбуждения и беспокойства, остался стоять в стороне от остальных. Вся сцена – люди в балахонах, среди которых был и Бэд, возлагающие свои факелы к основанию креста, – казалась нереальной. Но в то же время она завораживала. Том стоял неподвижно, пока один за другим факелы были положены к кресту и огонь взвился вверх, освещая небо.

Встав перед горящим крестом, руководитель прочитал длинную молитву, которую все слушали со склоненными головами, затем поднял руку в нацистском приветствии и начал свое выступление.

– Этот крест горит во имя свободы, нашей с вами свободы, – произнес он, и в этот момент внимание Тома было отвлечено в высшей степени несуразной вещью: он увидел Графа, мчавшегося к людям, стоявшим вокруг креста. Должно быть, они плохо закрыли одну из дверей фургона, она открылась, Граф выскочил и теперь бежал, разыскивая, судя по всему, Бэда. Бежать за ним означало бы нарушить всю церемонию, да и в любом случае, подумал Том, – и эта мысль его даже позабавила – собачий нос все равно найдет Бэда в этой толпе. Как бы ты ни замаскировался, собачий нос не обманешь.

– …борьба против чужеродных элементов, подрывающих нашу мощь, наше наследие, – оратор буквально кричал, чтобы перекрыть шум усилившегося ветра. – Международные банкиры, паразиты и мошенники, разве они нужны нам?

Слушатели ответили громовым «Нет!». Том с удивлением подумал: отец же посещал школу менеджеров, он должен знать, что сейчас, в век расширения и углубления международных экономических связей международные банкиры нам очень нужны. Если некоторые из них оказываются жуликами, то среди представителей других профессий тоже можно обнаружить немало жуликов; среди врачей, адвокатов, учителей, торговцев машинами, политиков да среди кого угодно. И что это доказывает? Ничего, кроме того, что на свете есть и нечестные люди. Отец, вне всякого сомнения, найдет оратору какое-то оправдание. Скажет, что ни одно движение не застраховано от ошибок, что нужно сделать скидку на полемический пыл оратора.

Том продолжал слушать выступление, думая про себя, что они с Робби могли бы изложить все это более гладко. Но, с другой стороны, требования, которые выдвигал выступавший, были куда более экстремистскими и кровавыми, чем все то, что до сих пор приходило Тому в голову. Том чувствовал, что у него учащенно бьется сердце и что-то пульсирует прямо у горла.

– Наши мужественные предки проливали кровь за то, чтобы наша страна стала такой, какой мы ее видим сегодня, и если нам суждено проливать кровь, чтобы сохранить ее для себя, освободить от нежелательных элементов, мы сделаем это.

Снова раздался одобрительный рев собравшихся.

– Мы должны быть готовы. Мы должны вооружиться и, если потребуется, без колебаний прибегнуть к оружию. Нам не нужны лживые лицемерные объяснения и оправдания. Враг окружает нас…