Дениза (Деннис) Робинс - Сладкая горечь

Когда Арман пришел в себя, то увидел, что остался в офисе один. Клиффорд был таков.

Арман с трудом поднялся. Было больно и стыдно. Он оказался не в состоянии защитить себя, не то что защитить честь Рейни. Клиффорд Калвер нокаутировал его в первом же раунде.

В голове у него шумело, чтобы удержаться на ногах, ему пришлось ухватиться за край стола. Достав носовой платок, чтобы вытереть кровь, он заметил на столе листок бумаги с посланием, отпечатанным на машинке и адресованным ему, Арману. Он прочел:

Советую больше не совать нос в мои дела. Можешь говорить Рейни все что хочешь, но она не поверит ни одному твоему слову. А если и поверит, то именно ты будешь виноват в том, что ее сердце разбито, а не я.

Арман положил записку в карман. Он чувствовал, что ужасно унижен, но в его душе разгоралось желание отомстить обидчику. В следующий раз Клиффорду не удастся так легко справиться с ним. В конце концов, это лишь первый раунд, сказал себе Арман. В следующий раз он сможет за себя постоять. В таком деле крепкие кулаки еще не все.

Единственное, что беспокоило Армана, это судьба Рейни. Как обезопасить ее? Размышляя над тем, что написал Клиффорд, он пришел к заключению, что, несмотря на вызывающий тон, в записке есть крупица истины. Рейни, увы, не поверит Арману, если даже тот решит ей обо всем рассказать. Если же он найдет достаточно доказательств, чтобы убедить ее, то в трагедии, которую переживет Рейни, будет все равно виноват он, Арман. В какой-то миг ему показалось, что он потерпел полное поражение. Он хотел быть полезным Рейни и в будущем, а для этого нужно сохранить ее дружбу и доверие. Что же касается его собственных видов на Рейни, то в этом, увы, была крупица правды, хотя, конечно, он не считал себя соперником Клиффорда или кого бы то ни было, кто завоевал ее любовь.

Вернувшись в отель, Арман взглянул на себя в зеркало и расстроился еще больше: глаз заплыл, лицо распухло. А ведь вечером он должен был ужинать с графиней, миссис Оливент и Рейни!… Что он скажет в свое оправдание, если не придет?

Когда Анна, горничная миссис Оливент, провела Армана в гостиную, Рейни была одна. Мать и бабушка еще одевались.

Он мельком оглядел комнату, которая находилась на верхнем этаже высотного здания, откуда открывался замечательный вид на Найтбридж и Парк. Первый раз он был здесь, когда провожал Рейни после бала. Тогда портьеры были опущены. Сейчас они были подняты, а за открытыми окнами догорал закат. Светло-зеленый ковер прекрасно сочетался с малиновой и золотой парчой, которой были декорированы стены.

Рейни шагнула к нему и, приветливо улыбаясь, протянула руку. На ней были серое вечернее платье, серьги и браслет из крупного розового жемчуга. Глубокий вырез ее платья украшала роза. Она всегда умела подобрать свой туалет с отменным вкусом, что для девушки ее лет было большой редкостью. Каждая мельчайшая складка платья, казалось, подчеркивала ее индивидуальность и редкостную красоту. Арман был очарован. Одна ее улыбка мгновенно заставила его забыть о синяке под глазом.

В аптеке Арману посоветовали целебную мазь, которая немного сняла отек. К тому же он надел темные очки.

– Я надеваю темные очки, когда устают глаза, – извиняющимся тоном поспешил объяснить он Рейни, склоняясь над ее рукой.

Он чувствовал, что сгорает со стыда, когда она с прелестной и заботливой улыбкой заметила, что это, вероятно, оттого, что он слишком изнуряет себя, корпя над чертежами.

Занимаясь реставрацией замка Шани, Арман был с искренним радушием принят графиней, которая всегда отличалась необыкновенной деликатностью и тактом, и теперь видел, что ее внучка унаследовала все достоинства своей бабушки. Рейни мало походила на мать, которая держалась с высокомерием и слишком заботилась о том, чтобы соблюсти все приличия. Что же касается графини, то сегодня она была особенно непринужденна, словно забыла о своих годах и снова превратилась в юную Андрину де Шани.

Арман закурил сигарету, предложенную Рейни, и потягивал изысканный и чрезвычайно холодный коктейль, который она приготовила собственноручно. Они беседовали о Лондоне и о предстоящем празднике. Со всего мира в Лондон съезжались туристы, чтобы полюбоваться шествием королевской гвардии и богатыми нарядами двора, а сами англичане были полны надежд на возрождение нации и тому подобное.

– Я счастлива, что живу в эпоху Элизабет! – заявила Рейни.

– А я счастлив, что у меня, француза, есть возможность взглянуть на Англию твоими глазами! – сказал Арман.

– Как истинный француз, – засмеялась Рейни, – ты считаешь своим долгом рассыпать комплименты.

– Это не комплимент.

– Ах, Арман, разве я не понимаю, что мужчина, у которого общая родина с моей бабушкой, все склонен преувеличивать! Кого-кого, а французов я знаю. Полдетства я провела во Франции и даже в школу ходила в Париже.

С легкой улыбкой Арман потягивал коктейль и лакомился орешками.

– Не спорю, – сказал он. – Но что касается меня, то я не стал бы тратить время на пустые комплименты. Я действительно рад, что могу смотреть на Лондон твоими глазами.

– Ну что ж, это очень мило с твоей стороны, Арман.

Как непринужденно она это сказала, подумал Арман. Она присела на подлокотник дивана, держа в руке бокал с коктейлем. Солнце садилось, и в его лучах розовый цветок, приколотый к платью Рейни, казался алым. Арман подумал о том, как было бы хорошо преподнести ей целый букет роз. Но в следующий момент он представил Рейни в объятиях Клиффорда, и его сердце болезненно сжалось. Он представил, как Клиффорд покрывает поцелуями ее шею, спускаясь все ниже – туда, где в вырезе платья приколот цветок. Та же рука, которая тренированным боксерским хуком едва не вышибла из Армана дух, ласкала нежный стан девушки, гладила ее темные волосы, обнимала за талию. Арман почувствовал, что его лоб покрылся испариной. Он поставил бокал и достал платок. Хватит думать о Клиффорде и Рейни, это слишком мучительно: у него слишком живое воображение.

Во взгляде Рейни читалась симпатия. Арман был очень бледен. Да еще эти темные очки. Он выглядел больным. Наверное, ему нездоровится.

– Ты хорошо устроился в отеле? – спросила Рейни. – Как жаль, что у нас нет свободной комнаты, чтобы оставить тебя здесь!

– Ты такая добрая, – вздохнул он, стараясь не думать о том человеке. Однако ноющий синяк под глазом ни на минуту не давал забыть о происшедшем.

К счастью, в эту минуту в гостиной появились мать и бабушка Рейни. А еще немного погодя Анна доложила о приходе сэра Майлза Оливента, который приходился Рейни родным дядей со стороны отца. Беседа вошла в обычное русло. Арман и старая графиня принялись обсуждать свой излюбленный предмет – старинную французскую архитектуру.