Люсинда Эдмондз - Зачарованная

– Ты, по-моему, и без меня достиг кое-чего, – ее лицо смягчилось. – Знаешь, странные все-таки штуки выкидывает с нами жизнь. Когда я ждала тебя, то очень волновалась. Я собиралась всю жизнь посвятить тебе, дать тебе такую любовь, какой я никогда не получала от родителей. К несчастью, у судьбы свои планы и свои повороты. Ты точная копия отца, когда он был в твоем возрасте. Он был очень красивым человеком, очень, даже во вред себе.

Ее голос дрогнул. Себастиан решился и спросил:

– Вы были счастливы вместе? До того, как он погиб…

– Да! Очень! По крайней мере, я… И мне казалось, что и он тоже. Послушай, Себастиан, я… – лицо матери исказила болезненная гримаса, – я уже говорила, что было бы лицемерием с моей стороны произносить длинные речи или извиняться перед тобой за то, что я была плохой матерью, но мне бы хотелось… хотелось, чтобы ты знал, что были очень веские причины, по которым я после смерти отца оказалась совсем не такой, как думала.

– Какие причины?

– Я бы не хотела сейчас об этом говорить и вдаваться в подробности, – она зевнула. – Я очень устала, к тому же, расклеилась. В моем доме в Тоскане на чердаке есть кое-какие вещи. Они принадлежали твоему отцу.

– Что это за вещи?

– Ну, там портфель, полный нот, несколько книг, всякий хлам, который некогда было выбросить. Боюсь, что не очень богатое наследство.

– А я его совсем не помню, ты знаешь, – тихо проговорил Себастиан. – И даже вспомнить не могу.

В глазах матери мелькнуло какое-то странное выражение.

– А я могу, – сказала она мягко, затем, тяжело вздохнув, переменила тему разговора.

– Я слышала, Кристофер Винсент все-таки добился успеха.

– Да, я был на премьере его балета. Колоссальный успех.

– Я купила компакт-диск с этой музыкой. Он был к тебе очень добр, не так ли, Себастиан? – спросила мать.

– Да. А ты помнишь Мадди, его дочь?

– Ну, конечно, помню.

– Мы с ней решили пожениться. Свадьба будет накануне Нового года.

– Господи, вот дела, – мать тихо засмеялась.

– Почему ты смеешься, мама?

– Ой, извини, пожалуйста, Себастиан. Это, конечно, не смешно, но несколько забавно. Ирония судьбы. Ты не мог бы передать Кристоферу записку от меня?

– Конечно. – Себастиан пожал плечами. Он вообще перестал что-либо понимать в сбивчивой речи больной.

– И передай ему, что я благодарна за заботу о тебе и все понимаю. Передай, что долг, наконец, уплачен.

Себастиан кивнул, заинтригованный загадочной просьбой.

– Да, конечно, но…

Мать сжала его руку.

– Я люблю тебя, Себастиан, и всегда любила. Хочу, чтобы ты это знал. А сейчас я хочу отдохнуть. Позже мы сможем еще поговорить.

Мать закрыла глаза, и он понял, что ему пора идти. Он встал и пошел к двери.

– До свидания, мама, – прошептал он, оглянувшись, и вышел из комнаты.

Вечером мать впала в бессознательное состояние, а затем в кому. И через пять дней умерла.

Себастиан и безутешный Франческо отвезли тело Магды на виллу в Тоскану, так как мать хотела, чтобы ее похоронили на маленьком кладбище возле местной деревенской церкви. Похороны тоже были скромные, без посторонних. Присутствовали только близкие друзья.

Когда все закончилось, и на землю опустился теплый летний вечер, напоенный ароматами итальянских садов, Себастиан и Франческо сели на террасе. В воздухе стоял нежный аромат цветущих апельсиновых деревьев, пели свою громкую песню цикады. Все вокруг было тихо и умиротворенно, и даже не верилось, что где-то есть большие города, и люди там суетятся, добиваясь своих, в общем-то призрачных целей.

– Я завтра должен возвращаться в Лондон, – сказал Себастиан, сделав глоток вина из бокала.

– Да, конечно… – Франческо кивнул.

– А что ты будешь делать?

– Продам этот дом. Твоя мать его очень любила, и с ним связано столько воспоминаний, что я просто не могу здесь находиться.

– Я понимаю…

– Ей было всего сорок пять, – вздохнул Франческо. – Можно сказать, вся жизнь была впереди.

– Да. Но эти годы были у нее самыми счастливыми.

– Хочется верить. Твоя мать была замечательная женщина. Мне очень жаль, что ты не знал ее, как знаю я.

– Да. К несчастью, она сама так решила. После смерти отца она практически оставила меня, словно хотела, чтобы и меня не было в ее жизни.

– Да. Я этого не понимал. Я ей много раз предлагал вызвать тебя к нам, чтобы ты жил со своей матерью, но… – Франческо пожал плечами. – А я ведь знаю, что Магда тебя очень любила.

– Франческо, мать мне сказала, что после отца остались какие-то вещи, и ты мог бы мне их отдать, – сказал Себастиан.

– Конечно, – ответил отчим. – Они наверху, на чердаке. Может, ты сам сходишь, посмотришь?

– Ладно, – неожиданно для себя Себастиан зевнул. Волнения последних дней в сочетании с жарой и вином оказали на него свое воздействие. Его стало клонить в сон.

– Если ты не против, – с извиняющейся улыбкой сказал он Франческо, – я, пожалуй, удалюсь, а то скоро просто свалюсь со стула.

– Ну, конечно, и спасибо тебе, Себастиан, за то, что ты приехал сюда. Мне было очень приятно. Я надеюсь, что мы сможем поддерживать с тобой хорошие отношения, правда?

– Я тоже надеюсь. Спокойной ночи, Франческо.

– Спокойной ночи.

Себастиан пошел через холодное мраморное безмолвие виллы в свою комнату. Теперь, после похорон, все его мысли были направлены на то, чтобы как можно скорее вернуться к Мадди.

На следующее утро, искупавшись в большом бассейне, он позвонил в авиакомпанию и заказал билет в Лондон. К сожалению, места были только на завтра, поэтому ему еще один день предстояло провести в Италии.

После легкого завтрака Себастиан поднялся наверх по старой скрипучей лестнице и толкнул дверь на чердак.

Когда он нащупал выключатель и включил свет, ему сначала показалось, что он попал в пещеру Аладдина или Али-Бабы. Старая мебель, ковры, картины, детские игрушки… Во всем этом совершенно невозможно было разобраться. Себастиан бродил среди этого добра минут десять, пока случайно не наткнулся на коробку с фотографиями его родителей в день свадьбы. Улыбку вызвал вид молодого Кристофера, который в качестве шафера торжественно исполнял свои обязанности, а рядом с ним весело улыбалась его красивая жена Антония.

– Какая красавица, – прошептал Себастиан, рассматривая правильные нежные черты ее лица. Он пересмотрел еще целую пачку старых фотографий, думая, что обязательно возьмет их с собой, чтобы показать Мадди. Затем он продолжил поиски, даже не представляя себе, что же он, собственно, ищет. Рядом с коробкой лежала большая кипа старой пожелтевшей нотной бумаги с какими-то нотами, но стоит ли этот старый хлам тащить в Лондон? Вдруг Себастиан обнаружил папку для нот. Внутри ему бросился в глаза пакет из пергамента, битком набитый какими-то бумагами. Он вытащил тяжелую кипу из конверта и увидел записи, сделанные твердым и четким отцовским почерком, а в следующее мгновение к его ногам упал крохотный листочек бумаги. Себастиан поднял и развернул его, быстро пробежал глазами содержание записки.