Алексей Чурбанов - Грешники

Что может подтолкнуть современного человека к вере? И к чему может привести попытка встать на путь свободы духа?

Для Валентина Ивановича Шажкова — доцента питерского вуза — таким толчком послужила любовь. О том, к чему это привело, расскажет наше повествование.

Всё началось весной 2006 года. Валя Шажков преподавал науку политологию студентам высшей школы и считался весьма продвинутым и перспективным, как в профессии, так и в личном плане.

Судите сами: кандидат наук, доцент со стажем (хоть нет ещё и сорока), на «колесах» (красный «форд» под окном), живет в собственной квартире на Ваське, причём в старой части острова: на 4-й линии. Наконец, не женат и без детей (хоть уже далеко за тридцать).

Можно понять, как тянулись к нему — часто совершенно бескорыстно — аспирантки, молодые преподавательницы, студентки старших и младших курсов. Этому способствовал незлобливый характер нашего героя, всегда щеголеватый вид и ряд важных талантов, таких как, например, умение играть на гитаре и петь, чем Валентин к собственному удовлетворению и к удовольствию окружающих с успехом занимался уже около двадцати лет, солируя в рок-группе «Примавера», известной в университетских (и даже некоторых клубных) кругах Питера и окрестностей.

Были у нашего героя, как у всех, и собственные заморочки, личные проблемки. Например, лёгкая полнота, со школьных лет доставлявшая Валентину некоторое беспокойство. Ещё застенчивость, сдобренная (особенно в юности) изрядной толикой сентиментальности, которая мешала ему в полной мере пользоваться своим (постепенно терявшим былой блеск) положением «кумира университетской молодежи» и «рок-звезды» местного масштаба.

Теперь о том, что, собственно, произошло.

Впервые Валентин Иванович Шажков обратил внимание на новенькую аспирантку после мартовского заседания кафедры. Тема заседания Шажкова лично мало затрагивала, и он расслабленно сидел в самом дальнем углу преподавательской. В окно косо заглядывали солнечные лучи, обещая скорое тепло и заставляя раздуваться ноздри в предчувствии новизны ощущений, свежести и счастья, которое всегда приходило к Валентину с весной.

Когда профессор Климов — заведующий кафедрой — назвал его имя, Валентин оказался не готовым и лишь привстал, вопросительно подняв брови и пытаясь понять, о чем его спрашивают.

— Да-да, Валя — весна, — услышал он от Климова. — Я тоже об этом думаю.

— О чем? — не очень умно спросил Валентин, вызвав улыбки женской части коллектива.

— О конференции, дорогой мой. Конференция на носу, а мы приказ не подготовили, информацию не разместили, — растягивая слова, произнес профессор Климов, — вы решили, кого из VIP-гостей пригласим?

— Ещё не думал, — Валентин, наконец, «догнал» тему, — да ведь мне пока и не поручали, Арсений Ильич.

— Вот и принимай поручение — ответил Климов, — международные конференции — дело общее, всех касается, гуртом делается. Навалимся разом, а ты, Валя, старшим будешь.

Он оглядел собравшихся коллег и закончил: «Ну а девочки — потом».

— Это не для нас, — флегматично заметила доцент Маркова.

— Отстаёте от моды, — усмехнулся Климов.

— Да, не гонюсь, — подтвердила Маркова под добродушный смех коллег.

Валентин не возражал против поручения и лишь попросил: «В помощь бы кого, аспирантишку какого-нибудь».

— Кто у нас есть из аспирантов, братушек наших младших? — обратился профессор Климов к аудитории.

Свободных аспирантов не нашлось, но самый старший член коллектива, семидесятивосьмилетний профессор Кротов, вдруг вспомнил: «А вот новенькая, с севера которая, Окладникова. Её разве нельзя привлечь?».

— Точно! — всплеснула руками Маркова, — давай, привлекай её, Валя, по полной программе. Она, кстати, заходила сегодня на кафедру. Напомни мне после заседания, я тебе номер её мобильного телефона продиктую.

— Вот и славно, — подытожил профессор Климов, — ну, а теперь переходим к главной части нашей программы.

Далее должно последовать описание банкета, или, лучше сказать, традиционного кафедрального междусобойчика, которые проводятся в честь дня рождения кого-нибудь из сотрудников или по другой причине, а часто и без причины, как в тот мартовский день. В период развивающегося капитализма это давало редкую возможность коллективу кафедры побыть вместе в неформальной обстановке. Профессор Климов знал толк в хорошей компании, часто лично руководил кафедральным застольем; по много раз рассказывал одни и те же истории из жизни теоретиков и практиков научного коммунизма; выпив, твёрдо говорил, что политология — это не наука, и объявлял конкурс на формулирование её предмета.

Мы, однако, опустим описание этого мероприятия, потому что Валентин не принял в нем участия благодаря упомянутой новенькой аспирантке — Елене Владимировне Окладниковой.

Женская часть коллектива в лице доцентов Марковой и Бузиной, ассистентки, всеобщей любимицы черноглазой Насти Колоненко и новенького старшего преподавателя-на-четверть-ставки Галины Мезенцевой только начала сервировать сдвинутые столы, как к Шажкову подошёл старый профессор Кротов и сообщил, что аспирантка Окладникова ждёт его в коридоре.

— Маркова успела перехватить, — объяснил он и строго добавил: Не опаздывайте, через пятнадцать минут — первый тост.

В коридоре было прохладно и сумрачно. Вдоль стены прямо на полу — ноги домиком — сидели несколько студенток и сосредоточенно набивали что-то на мобильных телефонах. В стороне у окошка, выходившего во двор-колодец — единственного источника света, — стояла девушка в брючном костюме с сумкой-портфелем через плечо.

— Лена Окладникова? — обратился к ней Валентин и гостеприимно распахнул руки. — Что ж не заходите? Мы сегодня празднуем встречу весны.