Наталия Орешкина - Орешкина Наталия

— Куда вести? — спросил Леха.

— Туда. — Мишка указал на ближайшую дверь.

Квартира оказалась очень просторной, светлой и… какой-то пустой. Такое впечатление, что сюда заселились недавно и еще не успели полностью обжиться, не было тех мелочей, что создают уют, некое ощущение дома.

Комната, куда они завели Мишку, тоже была немаленькой, но такой же пустоватой. Большая кровать, тумбочка с лампой, кресло, плазма на стене, компьютерный стол с ноутом на нем, темный ковер на полу — вот, пожалуй, и вся обстановка. Мишку усадили в кресло, ока Ленка разбирала постель.

Мужчина тяжело осел в нем, устало прикрыв глаза, но долго ему сидеть не дали, он очнулся оттого, что Ленка, присев на корточки, начала снимать с него обувь и носки.

— Лен, да я сам, — попытался возразить он.

— Ты сейчас тот еще самец, так что сиди и не рыпайся.

— Можно, я пойду квартиру осмотрю? — спросила Зойка, явно не желая присутствовать при Мишкином раздевании, чем заработала благодарный взгляд от супруга.

— Иди, конечно, — согласился Мишка.

Стоило Зойке исчезнуть за дверью, как Леха и Ленка помогли Мишке разоблачится до белья и уложили наконец в постель, на которую тот откинулся с выражением невероятного облегчения на лице.

— Лен, может, еще чем помочь нужно? — спросил Леха.

— Да вроде нет, — ответила Ленка. — Вы бы ехали домой, а то Зоя устала, наверное.

— А хотите, тут переночуйте, в соседней комнате все есть. Чего тащиться на ночь глядя? — сказал Мишка.

— Нет уж, мы лучше домой, тут недалеко, — отказался Леха. — Если что, звоните, приеду.

Леха подошел, осторожно пожал руку Мишке и, сопровождаемый Ленкой, вышел из комнаты. Несколько минут спустя Ленка вернулась с тазиком воды, от которой шел пар, и мочалкой.

— Так как спать тебе нельзя по крайней мере еще часа два с половиной, то займемся кое-чем полезным. Я уже просто смотреть не могу на эти кровавые пятна. Вот и приведем тебя в порядок.

— Ты собираешься меня мыть? — насторожился Мишка.

— А ты хочешь лежать весь в кровавых разводах?

— Может, лучше отложим? — как-то неуверенно спросил он. — Ну, хотя бы до завтра?

— Миш, а ты, случаем, бешенством не заразился?

— Это почему?

— А при нем водобоязнь развивается.

— Нет, у меня боязнь другого рода, никак с водой не связанная.

— Миш, ты что, стесняешься? — ухмыльнулась Ленка.

— Если бы стеснялся, не шастал бы тогда перед тобой с голым задом.

— Так это ты специально, что ли? — возмутилась Ленка, уперев руки в боки.

— Милая, я раненый, меня бить нельзя, — взмолился Мишка.

— А я тебя бить не буду, я тебя вымою, — сказала Ленка, делая акцент на последнем слове. — А так как ты раненый и слабый, то терпи, мой сладкий. — Она медленно облизнула губы языком, заставляя их заблестеть от влаги.

Мишка застонал.

— Что, где-то болит? — с притворной заботливостью спросила Ленка.

— Верно Леха сказал: цирк шапито со смертельными номерами в программе.

— И главным номером нашей программы, — торжественным голосом начала Ленка, — мытье побитой тушки моего мужчины.

Она сдернула с него простыню, которой он было накрылся и, поставив тазик на прикроватную тумбочку, с придыханием спросила, медленно озирая открывшийся вид:

— С чего же лучше начать? — И прикусила кончик пальца зубами.

От этих ее манипуляций Мишка почувствовал, как, несмотря на усталость и боль, тело откликается, весьма неоднозначно намекая, что если к его паху сейчас приложить пакет со льдом, то скоро вместо стылых кубиков в нем заплещется горячая вода.

— Мишенька, давай повернись на бок, — скомандовала Ленка.

Он сделал, как она просила. Раздался звук льющейся воды, и за ним последовали легкие касания влажной губки, они были осторожными, казалось, еще немного, и их просто не почувствуешь. Но за ними по телу стелилась легкая прохлада, успокаивающая разгоряченную кожу, оставляя за собой приятную свежесть.

— Все, ложись на спину, — вывел его из смакования приятных ощущений голос Ленки.

Теперь Мишка видел ее лицо, плавные движения рук. Ощутив едва заметное дрожание пальцев, он задумался, что тому причиной: боязнь причинить боль или же это оттого, что ее саму цепляют за живое эти прикосновения.

Мочалка скользнула по Мишкиным рукам, перешла к плечам и шее, вслед за ней кожа покрывалась мурашками, зарождая внутри легкий трепет, как от любовной ласки. Он настолько погрузился в эти ощущения, что вздрогнул, когда влага коснулась пресса в районе пупка и дорожки волос, ведущей ниже. Потом мочалка резко перескочила к ногам.

— Ленусь, ты чего сейчас добиваешься? Я же теперь уснуть не смогу до утра.

— Что и требовалось сделать, — ухмыльнулась Ленка.

— То есть ты надо мной все это проделала, чтобы я не уснул?

— А что мне сказки тебе, что ли, рассказывать? Я выбрала самый действенный способ.

— У моей девушки неординарное мышление, — обреченно вздохнул он.

— Ой, и не говори, вот не повезло.

— Ничего, вот выздоровею… — Мишка многозначительно пошевелил бровями.

— Скорей бы, — мечтательно вздохнула Ленка.

И оба рассмеялись, отчего Мишка тут же схватился за бок.

Так они проговорили еще часа два, а потом, как ни уговаривал Мишка, Ленка ушла в соседнюю комнату, объяснив это тем, что если ляжет с ним, то наверняка причинит ему боль во сне.

Мишка, утомленный непростым днем, уснул. Уже утром, будучи на грани пробуждения, он ощутил то, что его озабоченному воображению показалось женским языком, выписывающим чувственные узоры на его теле.

— Вот уж не думала, что простая йодовая сетка может ТАК возбудить мужчину, — вырвал его из эротический мечтаний ехидный Ленкин голос.

Мишка резко открыл глаза, и правда, то, что он принял за женский язык, было обычной ватной палочкой, смоченной в йоде, которой Ленка старательно разрисовывала все доступные ей синяки. Простыня была сдвинута к бедрам, где и возвышалось весьма красноречивое доказательство произведенного эффекта.

Ленка аккуратно отложила инструментарий в сторону и обвела пальцем ямку пупка.

— Миша… а как ты себя чувствуешь? — спросила Ленка, начиная обводить второй круг.

— Ты с какой целью интересуешься? — насторожился Мишка. — Опять хочешь мне бессонницу устроить?

— Нет, милый, просто надо на работу смотаться, взять отгул, и домой заскочить за вещами. А то у меня тут даже носового платка нет.

— То есть ты меня, раненого, страдающего, — он взглянул на приподнятую простынь, — бросишь на произвол судьбы.

— Так я про самочувствие спрашивала не из-за того, что хотела оставить тебя одного, — она нагнулась и обвела языком пупок, — а совсем в других целях.

Ленка, еле касаясь губами, стала обцеловывать каждый кубик пресса, посылая дрожь по всему телу Мишки.