Марина Львова - Муж по случаю

Моя соседка Вера утром всегда тихонько поет, отпугивает неудачу. Катя должна продать первый букет обязательно женщине, желательно пожилой. Я знаю твердо, что если первым букет купит мужчина, то торговля пойдет удачно. Ни в коем случае нельзя грубо отвечать или отругиваться на обвинения, что мы совесть потеряли и цены на цветы подняли неимоверные. Иногда нам грозят всякими ужасами. Люди сейчас озлобленные, понять их можно, а вот ругаться с ними нельзя – спугнешь торговую удачу.

Дни становились все теплее, мы уже не так мерзли на своих рабочих местах. А тетя Оля прочно вошла в мою жизнь. С ней мы ходили на концерты и в музеи, приходя после работы домой, я очень часто обнаруживала в холодильнике уже приготовленный ужин, иногда она приезжала прямо ко мне на работу и привозила что-нибудь горячее поесть. Такая забота поначалу смущала меня, пока мне не стало ясно, что наше общение доставляет радость нам обеим.

О своем брате я ничего не слышала. Только однажды весной увидела его издали. Самые выгодные клиенты у нас бывают чаще всего под вечер, когда после трудов праведных денежные люди отправляются домой или развлекаться. Вот тогда у нас с легкостью покупают огромные дорогие букеты. Этого клиента я отдала Катерине. Она продала ему пять самых дорогих роз в упаковке и осталась очень довольна. Потом почувствовала что-то неладное и подошла ко мне.

– Ты чего мне своего клиента подарила? Вон какой богатенький! Пять «равелей» самых дорогих взял и не поморщился. Тань, ты чего побледнела так? Плохо, да? Иди садись. Может, водички дать? Я сейчас… У меня в термосе еще теплый чай оставался.

– Катя, не надо. Все нормально.

– Ты что, знаешь его? Он твой бывший?

– Просто брата своего увидела.

– Тот, что цветы покупал?

– Нет, он у машины стоял.

– А значит, этот, который букет покупал, твой…

– Да не мой он, он женат.

– Цветы-то что ли жене покупал?

– Нет, в машине у него другая сидела. Его жену я видела однажды.

– Вот подлец! Ребенок-то от него?

– Да.

– Ну, не горюй! Носит же земля таких… Молодой человек, вы только посмотрите, какие розы у моей соседки. Как раз под цвет платья вашей дамы. Купите, не пожалеете, роза свежая, только что с самолета, полчаса назад привезли… И упаковочку красивую возьмите, смотрите, как букет-то заиграл сразу. Сейчас вам Танюша и ленточку в цвет подберет. Лучше нее у нас банты никто не делает…

Так я и работала, у меня стали появляться даже свои постоянные клиенты. Они просили сделать букеты, как в прошлый раз. Я кивала головой и делала букет, по правде, я редко запоминала лица покупателей. За день перед прилавком проходят сотни людей, смотрят на цветы, прицениваются. К концу смены уже трудно вспомнить их лица. Запоминаются только необычные ситуации и особо удачно получившиеся букеты. Один молодой человек пришел с вечера и попросил рано утром сделать букет из двадцати одной белой розы: его жене на следующий день исполнялся двадцать один год. Пообещала ему, пришлось для этого специально просить Алевтину отдать мне с утра белые розы. Обычно все цветы равномерно распределяются между лотками. Мне пришлось выйти почти на час раньше, чтобы успеть сделать красивую упаковку, подготовить зелень. Алевтина попыталась охладить мой пыл, предупредила, чтобы я не расстраивалась, на случай, если он обманет и не придет. Но по глазам было видно, она за меня переживала. А он пришел и был очень доволен букетом и заспешил домой, чтобы принести цветы до того, как жена проснется. Однажды один таджик читал мне стихи, пока я делала ему букет, как жаль, что я не поняла ни слова, звучали они так красиво.

В конце недели я обычно стараюсь не выбрасывать обломанную гвоздику: в выходные старушки едут на кладбище навестить близких, отдаю цветы им. Сейчас многие пожилые люди не могут покупать цветы – дорого. Обломанные головки роз мы отдаем хозяевам под отчет, а поломанная гвоздика просто указывается при отчете в конце дня, когда мы сдаем хозяйке нашу выручку и остаток непроданных цветов.

В канун Восьмого марта меня до слез рассмешила моя тетушка: она приехала ко мне на работу, чтобы помогать.

– Я не понимаю, Таня, почему тебя так удивляет мой поступок. Посмотри кругом: ко всем твоим соседкам приезжают помогать родственники. Покупателей столько, что за цветами стоят очереди. Разве тебе некому помочь? У тебя же есть я!

– Тетушка, у тебя сегодня лекции.

– У меня свободны две первые пары. Все равно я бы болталась без дела.

– Сидела бы себе на кафедре и чай пила.

– Таня, не ворчи, ты становишься брюзгой. Это может отрицательно сказаться на характере моего внука.

– Видели бы тебя сейчас твои студенты.

– То, что ты говоришь, – типичный снобизм. Ты должна понимать, что любой труд достоин уважения, особенно, если он приносит радость и пользу другим людям.

Моя тетушка бойко торговала гвоздиками, пока я делала букеты из роз. Без смеха на это смотреть было нельзя: словно профессор Хиггинс встал за прилавок вместе с Элизой Дуллитл. Хотя нет, мой пример явно неудачен, совсем забыла, что Генри Хиггинс ругался. Вот если бы особу королевской крови поставить торговать цветами, она бы, видимо, вела себя с таким же достоинством. При этом она работала так быстро и ловко, словно занималась этим всю свою жизнь. Распродав сорок штук гвоздик, моя тетушка с чувством выполненного долга отправилась к Алевтине за новой пачкой.

Вечером усталая Алевтина, принимая от меня выручку, сказала: «Твою тетушку да на месяц к нам на рынок – у нас бы тогда самый последний бомж заговорил по-французски, перестал ругаться матом и стал полезным членом общества». У меня не было сил с ней спорить, я только кивнула.

Незаметно прошла весна, наступило лето. Я становилась все более объемной и неуклюжей. Ольга Сергеевна всячески пыталась выжить меня с улицы, а я копила деньги. Алевтина купила киоск и предложила мне там работать. В киоске работать легче: клиента уговаривать почти не надо, он подходит к тебе целенаправленно, остается только показать товар лицом. Выручка в киоске поменьше, но больше свободного времени.

Поняв тщетность своих усилий в попытке заставить меня бросить работу, моя тетушка, однако, не смирилась и в покое меня не оставила. Она стала заставлять меня учиться вязать. Напрасно я убеждала ее, что совершенно неспособна к рукоделию, даже моя мама в свое время не смогла меня научить чему-нибудь путному. Тетка вцепилась в меня как клещ.

Последним моим аргументом было: люди говорят, что плохая примета готовить малышу вещи заранее. Тетя Оля фыркнула и сказала, что если я такая суеверная, то можно вязать шарф самой себе, против этого у меня же не может быть возражений.