Эллина Наумова - Постель и все остальное

– Па-ап, – укоризненно протянул Арсений.

– Да я ему хвалу воспел, – сказал отец. – Пока. Держись.

А за что держаться? Когда-то они были молоды и бедны. Родительская коммерция не в счет, мужчина на содержании и наследстве чахнет и дохнет. Годы прошли, почти все выбились в ненавистные малообеспеченному большинству люди. Но в трагические моменты продолжали отдавать вдове «деньги на похороны», будто на самом деле не на что было предать тело друга земле. А та брала, хотя могла бы и оскорбиться. Спасительный ритуал передачи зримой, шершавой на ощупь бумажной материи означал хоть какое-то делание там, где ничего поделать было нельзя. Арсений вынул из встроенного сейфа банковскую пачку купюр, сунул в карман и немного успокоился. Но чтобы не дергаться перед встречей с Галкой, надо было сделать себе укол, которым обездвиживают диких зверей. Такая у Александра была жена.

Чтобы хоть немного разобраться в первородном грехе, нужно встретить настоящую женщину, естество которой – страсть. Страсть как широкое понятие. Ничего общего с внешним совершенством неизбывная Ева не имеет, но всегда чем-то поражает. Галке достались средний рост, крепкий костяк, естественная поджарость, белоснежная кожа, черные волосы и зеленые глаза. Грудь была маловата и на невзыскательный вкус книжного червя. Зато пышные высокие бедра можно было по злобе назвать толстыми ляжками – усладой дальнобойщиков. Веселый компанейский нрав, презрение к быту, знание четырех иностранных языков и бесспорная эрудиция неплохо дополняли первое впечатление. Но и первое, и второе переставали иметь значение от щекочущего нервы третьего. Потому что именно оно было неоднозначным. Разгадке не поддавалось, то ли девушка – исступленная жрица бога любви Эрота, то ли в гриппозном ознобе сморкается в шелковый платок с его изображением, то ли водит на поводке собачонку с такой кличкой.

Арсений познакомился с ней, когда переехал от родителей в собственную новую квартиру. Вышел во двор, ошалев от разбора коробок с любимой маминой утварью – она слезно настояла, чтобы взял. И сразу увидел молодую особу в голубых джинсах, которая тащила к мусоросборникам большой тюк упаковочной бумаги. В глаза бросились добротные садовые перчатки, защищавшие девичьи руки. Туго обтянутая попа была горда и самодостаточна – на нее глаза бросались сами, послав перчатки подальше.

– Добрый день. Вы тоже новосел? – спросил он. – Давайте помогу.

– Я справлюсь. Да, все тут новоселы. Мы с родителями позавчера въехали, но работы еще выше крыши, – мелодично сообщила она и показала подбородком на соседний дом.

– Мне надо тренироваться, – настаивал Арсений, отнимая у нее тюк, – вечером предстоит свое носить. И одной ходкой я не обойдусь.

– Если у вас коробки, то дома складывайте. Там объявление висит о штрафах. И какой-то дед в кустах дежурит даже ночью. Сейчас увидите, он раскладушку поставил. Выскакивает и орет, что плоскостей в контейнер войдет много, а кубов мало. Геометр недоделанный.

– Вот незадача. Мне матушка надавала посуды, тряпок всяких и собственноручно об мотала тару несколькими слоями скотча. Чтобы сплющить такую коробку, липучку еще распарывать надо. Не подрядить ли деда за плату?

– Идея. Ну вот, обратно налегке. Спасибо. Только не думайте, что вечером я буду помогать вам с вашим мусором в знак благодарности.

– И в голову бы не пришло. Лучше звоните мне, когда соберете что-то на вынос. Как раньше говаривали, располагайте мной, сударыня.

– Пожалуй, забьем в трубки номера друг друга, – помедлив, решила она.

И Арсений возликовал, будто обошел на кастинге в сериал народного артиста.

Он звонил ей каждый день, предлагая свои услуги. Она ни разу ими не воспользовалась. И своей женской помощи по обустройству холостяцкой квартиры не предлагала. Тем не менее позже, когда они расстались, Арсений с неожиданной для себя гордостью сказал приятелю: «Я в свои тридцать лет выносил хлам любимой девчонки. Поджидал ее во дворе, чтобы удостоиться чести. Ты заметил, что переезд в новую квартиру чреват регулярными визитами на свалку?» Они тогда хорошо сидели в ресторане. И приятель взгрустнул: «Ты давно, ты во дворе. А мне соседка сейчас выставляет на лестничную площадку пакет с очистками. И я по пути на работу его выбрасываю. Но к себе не пускает, говорит, доверия не вызываю. Только в кино ходим. И как мы такие унижения терпим?» Арсений побледнел от ревности к методу унижения, считая его своей и Галкиной собственностью. Еле опомнился.

Разумеется, инициатива Арсения хозяйственными делами не ограничивалась. Когда немного обустроились, он пригласил Галку в гости. Она целомудренно отказалась. Он попробовал взять паузу, но не удержал больше трех дней. Тогда он еще днями и ночами считал. Снова позвонил. Галка еле согласилась кофе в баре выпить. Пришлось ухаживать по классическому варианту – цветы, концерт, ужин, цветы, обед, театр, цветы, браслет, ужин, цветы, колье, обед и так далее. Она принимала очень недешевые украшения, как дикарка стекляшки – радовалась оригинальной форме, цвету, но не каратам. Наконец количество свиданий перешло в качество секса – однажды она заскочила в шесть утра за забытой накануне книжкой. Он так просил ее валяться в постели до его возвращения с работы. Отказалась. Он порывался сказаться начальству больным. Галка усмехнулась:

– Я бы рада ответить тем же и прогулять занятия. Но если сегодня не сдам зачет, меня отчислят. Так что иди, иди, может, еще пригодится этот вечный фокус с температурой тридцать восемь и пять, которая почему-то всегда поднимается за ночь. И еще не дари мне больше драгоценностей, пожалуйста. У меня их столько! Ничего не дари, только себя.

Вот тогда он стал оперировать часами и минутами. С Галкой не существовало проблемы места. Ее не коробила близость на лужайках парков, в ванных комнатах знакомых, подъездах, лифтах, пляжных кабинках, такси. А само присутствие олицетворения не ведающей стыда за свои безобразия стихии возбуждало настолько, что Арсений не знал, где ему приспичит оскорбить общественную мораль. Эта доступность всегда и везде развращала по-настоящему.

Галка говорила, что учится в институте, оставляя за собой право жить по собственному расписанию и назначать встречи. Кажется, ни разу не согласилась на время Арсения. На самом деле она уже защитила диплом. Светлая голова – для усвоения школьных знаний ей потребовалось восемь лет, вузовских – четыре. Однако работать девушка не собиралась. Жизнь преподавателей и студентов ее альма-матер была гораздо завиднее блеклой судьбы мужчин из офисов, в которые она не трудоустроилась. Но тогда Арсений считал себя единственным обладателем и хранителем красивой, доброй, умной девочки со здоровой сексуальностью. И гораздо позже это самое здоровье проанализировал.