Вера Копейко - Любовь — обманная игра

— Ты мне нужна для другого. Будешь работать в зале, с публикой. Я тебе хорошо заплачу.

— О, Власта, я же ничего не...

— Не надо говорить. Ты будешь работать и получишь деньги за свой труд. Не обольщайся, труд будет тяжелым.

Лина улыбнулась. Вот перед этим тяжелым трудом она и хотела отдохнуть. Кстати, мысль о собственных заработанных деньгах грела. Она их потратит... Не советуясь с Христо.

Христо Савов. Иногда ей казалось, что от мужа ей остались лишь имя и письма. Ну и голос. В последний приезд он был очень нежным. Но что-то ее мучило. Она не сказала бы, что именно. Влюбляешься в одного человека. Живешь с другим. Хочешь видеть его третьим с годами. Может, она увидела бы его этим третьим, но где он? Нет его рядом. А видеть рядом с собой мужчину ей очень хочется. А что странного? Она молодая женщина.

Лина оделась и вышла из дома.

— Простите, где здесь аккомодейшн? — Темноволосый мужчина высунулся из окошка автомобиля и улыбнулся чуть виновато. — Ну как это правильно спросить... сказать...

Молодая женщина смотрела на него, явно не понимая.

— Ну, мне нужен... конюшня...

Она расхохоталась, догадавшись, что он имеет в виду. Потом быстро подняла руку, желая объяснить, куда ехать, чтобы попасть в маленькую гостиницу неподалеку. «Солнечный Бряг» — слишком популярное курортное местечко, здесь привыкли к отдыхающим со всего света. Но большей частью сюда ездят европейцы — небогатые немцы, австрийцы, много русских. А этот? Этот явно совсем чужой.

Она посмотрела на него внимательнее.

— Вы говорите по-английски? — спросила она.

— Да, да! Говорю. Но я учил болгарский. Разве вы не поняли? Я говорил на вашем языке, мисс.

Он пожал плечами, в глазах появилось еще большее смущение. И что-то еще. Она хорошо знала это что-то. К взглядам мужчин она давно привыкла и не обращала на них внимания, если не хотела. А она никогда не хотела ничего такого. Она любила мужа и дорожила их отношениями.

Она кивнула.

— У меня плохой английский. Я не все могу объяснить, но...

Он радостно улыбнулся.

— Я хотел еще раньше спросить, но никого нигде нет.

— Уже поздно. И конец сезона.

Мужчина развел руками, потом беспомощно опустил их и положил на колени, а не на руль.

Она взглянула на номер — машина арендованная, фольксваген «Гольф». Она умеет водить такую. И вдруг, сама от себя не ожидая, подошла к открытому окошку и махнула рукой, будто сметая со стола крошки. Поразительно, он сразу догадался, чего она хочет, и быстро переместился на пассажирское место.

Она засмеялась, открыла дверь и ловко опустилась на сиденье, сперва боком, а потом подтянула ноги и оказалась за рулем.

Ни слова не говоря, включила передачу и порулила к гостинице, которую иностранец искал.

Он довольно засмеялся и что-то пролепетал. Она остановила машину перед входом в старинный кирпичный домик, протянула ему руку и сказала:

— Лина:

Он понял. И тоже представился:

— Тони.

Вернувшись домой, Лина весь вечер не могла забыть нового знакомого. Собственное поведение поразило ее. Какая раскованность! Ну просто американка! А с другой стороны, она вела себя как гостеприимная хозяйка «Солнечного Бряга». Естественно. Бесстрашно. И еще одно — она ощутила невероятную тягу к нему.

Что это было? Неужели ее привлекло именно то, что этот мужчина иностранец? Ни с кем из соотечественников, тем более знакомых, ничего такого бы не произошло.

Впрочем, есть ли, о чем размышлять? Помогла человеку доехать до гостиницы. Знала бы английский лучше — объяснила словами. А поскольку не знала — подвезла.

Не обманывай себя. Ты знала все английские слова, которые были необходимы, чтобы сказать:

— Гостиница за углом.

Вспомни, как билось сердце. Требовательно, как никогда. Точнее, как давно не билось.

Лина подошла к зеркалу, увидела свое лицо и не узнала себя. Так ее глаза горели очень давно. Она даже думала, что ничего подобного уже не случится.

8

Генерал бундесвера знал, что делает. Движение «зеленых» для него было единственным флагом, за древко которого он мог еще удержаться. Сравнительно молодой мужчина, привыкший к вниманию прессы, общества, женщин, вынужден был что-то придумать, чтобы блеснуть ярко и после своей внезапной отставки.

Что самое главное в этом мире? Жизнь. Где она протекает? На Земле. Если Земля перестанет быть местом для жизни, что произойдет с жизнью? Она станет невозможна. А что с людьми? Смерть.

Простая формула жизни и смерти легла в основу его программы. Партия «зеленых» — та самая партия, которая вознесет его над всеми политиками и над всем миром. Потому что никакая политика, никакие амбиции невозможны там, где нет самой жизни.

Чтобы жизнь продолжалась, надо вкладывать деньги. В Землю. В окружающую среду.

Он улыбнулся. Пожалуй, ясность приходит, когда ты лишаешься всего, и вот тогда-то мозг начинает вырабатывать антимысли, как он говорил сам себе. Свежие, широкие, потому что для них полно места в возникшей пустоте.

И завертелась машина, запущенная умелой рукой генерала. Люди, привыкшие к конкретному мышлению, придумали такое, до чего не додумался сам генерал. К примеру, что носить вещи из меха животных преступно.

Иннокентий Петрович Замиралов ничего не знал о наполеоновских замыслах немецкого военного чина. Всю свою жизнь он строил собственную меховую империю и не слишком-то оглядывался по сторонам. Но его верный советник Феликс кое о чем намекнул, а Замиралов понял его с полуслова. Поэтому велел Феликсу собрать всю возможную информацию. Дело его жизни обязано выжить при любых штормах. Даже когда его не будет, а это, судя по маневрам доктора Марченко, произойдет скоро.

С наследниками ему все ясно. Валентина назавтра после похорон пустит дело с молотка. Нет, о ней он даже и думать не станет.

Хорошо, что у него есть еще одна дочь.

Сперва он хотел оставить ей все в наследство и не встречаться. Просто уйти, не вторгаясь в ее жизнь, так ни разу и не увидевшись. Пускай она останется мечтой, решил он, сладким сном.

Но Замиралов передумал. Потому что оставить просто деньги — одно, а дело, которое у него сложилось и процветает, — совсем другое. Деньги можно обрушить сказочным дождем. Но изменившийся в последний десяток лет мир позволил Замиралову создать то, о чем он всегда мечтал. А воплощенную мечту надо передать так, чтобы дочь приняла ее бережно, как дело всей своей жизни. И вот тогда он умрет, а Меховой Дом Замиралова останется жить.

Не отдаст он его Валентине, в который раз твердил себе Замиралов. Она изведет дело под корень даже просто из злости.

В последнее время Замиралов все чаще ловил себя на мысли, что начинает физически побаиваться дочери. Здоровой, сильной и необыкновенно злой. Правда, с тех пор как у нее появился этот тип, Дмитрий Летягин, она слегка оттаяла. Уже не кидалась на отца с кулаками, требуя одно и то же: деньги, деньги, деньги...