Анна Шульгина - Песок, оазис, два верблюда

Денис громко рассмеялся, мгновенно толкая её обратно на подушки и нависая сверху:

— Только ты можешь сказать что-то похожее в такой момент, — он заглушил возражения горячим поцелуем. — Но я тебя все равно люблю.

— Я тебя — тоже, — теперь было уже не важно, какие мотивы и внутренние запреты удерживали от этих слов. Да и вообще, какие, к черту, ограничения, когда решаешься быть абсолютно честной с любимым человеком?

— Знаю, — он нашел молнию на платье и потянул замочек вниз. — Ты же ведь тоже все понимала ещё до того, как я сказал? — он с нажимом погладил впадинку позвоночника, одновременно расстегивая бюстгальтер.

— Конечно, — теперь было гораздо проще признаться даже самой себе. Она замечала все мелкие жесты и поступки, которые были намного важнее слов.

Денис стянул с неё платье вместе с бельем и потянулся к своим брюкам.

— Точно доверяешь? — он выдернул ремень и сделал из него петлю. — Протяни руки.

— Я не любительница садо-мазо, — предупредила Ева, но послушно сложила ладони и вытянула их перед собой. Прохладная кожа плотно, но не сдавливая, оплела её запястья.

— Помнишь, ты спрашивала, почему я сам не могу наложить тебе швы? — Денис едва ощутимо погладил её раненую руку. — Потому что не смогу намеренно сделать тебе больно, — он потянулся и закрепил свободный конец ремня на спинке кровати, медленно спускаясь ладонями по внутренней стороне предплечий девушки.

— А непреднамеренно? — она не знала, откуда берутся силы, чтобы задавать вопросы, когда внутри все скручивает от желания ощутить его на себе, в себе.

— Не хочу врать, — пальцы замерли на груди, поглаживая соски, заставляя их сжиматься и твердеть, а саму Еву выгибаться от горячих волн, поднимающихся от низа живота все выше, огнем проходящих по венам и дурманящих разум. — Сделаю, и не раз. Так же, как и ты мне.

— День, — Ева открыла потемневшие от страсти глаза и, обхватив его ногами за бедра, потянула на себя, — заткнись и раздевайся уже, наконец.

— Как скажешь, моя королева.

Но, вместо того, чтобы раздеться, положил её на живот, аккуратно устраивая поцарапанную коленку на подушечку.

— Тебе не тяжело? — он сел на её ноги, сжимая в захвате щиколотки.

— Нет. Что ты задумал? — ей было не совсем удобно говорить, но любопытство и предвкушение становились все сильнее.

— Сейчас узнаешь, — Денис провел языком по линии её лопатки, одновременно лаская ладонями поясницу, нажимая и поглаживая так, что Ева всхлипывала от остроты ощущений.

То, что он делал после этого, почти стерлось из её памяти, осталась только слепящая жажда, нужда в прикосновениях и поцелуях. Желание такой силы, что она вслух умоляла его и абсолютно не чувствовала себя как-то ущемленной. Наоборот, каждое его движение и ласка были только для неё. А ведь он просто вполне невинно гладил и целовал ей спину.

Ева вскрикнула от неожиданности, когда Денис довольно ощутимо шлепнул её по попе.

— Что ты делаешь? — немного сорванный голос звучал хрипло и тихо.

— Я же обещал не только рассказать, но и высказать, — мужчина поцелуями загладил зудящее от удара место. — Это за то, что подвергла себя опасности.

Новый шлепок.

— Ай! Прекрати, извращенец! — Ева завозилась, пытаясь вырваться, но петля на ремне была затянута на совесть.

Ещё один.

— Ты же сказал, что не можешь намеренно делать мне больно…

— А тебе больно? — и снова едва ощутимые движения языка, успокаивающие раздраженную кожу.

— Нет, — после секундного колебания призналась она, плавясь от ласк, подстегиваемая чувством собственной беспомощности.

Денис оторвался от своего увлекательного занятия, освободил её руки и, перевернув на спину, смял губы в почти жестком поцелуе. Ева отвечала так же сильно, почти отчаянно, стараясь каждым касанием стать ближе. Ей было все равно, что не хватает воздуха, да и зачем он вообще, глупость какая…

С трудом оторвавшись от припухших губ, он спустился ниже, покусывая и зализывая бледно-розовые следы своих зубов на её плечах, ключицах… И ни разу Еве не стало даже неприятно. Она не понимала как, но Денис точно знал, где проходит граница между обжигающе-острыми ласками и болью.

— Не могу больше, — прошептал он, покрывая короткими жадными поцелуями её грудь. Он потянулся к сброшенной возле кровати одежде и вернулся с зажатым между пальцев квадратиком фольги. — Все будет так, как ты скажешь.

Ева забрала у него из рук презерватив и провела уголком упаковки по шее Дениса, ниже, царапнула сосок.

— Ева…

От звука его голоса, звучащего вот так — сипло, сдавленно, губы девушки дрогнули в чувственной улыбке.

— Не думаю, что нам это пригодиться, — лизнув уголок его рта, промурлыкала она, отбросив ненужный контрацептив куда-то в сторону. И тут же взвизгнула, мгновенно прижатая весом его тела к постели.

— Сама напросилась…

Поднять голову с мерно поднимающейся груди Дениса, которую Ева использовала вместо подушки, было невообразимо сложно, но гадское животное, ставшее по какому-то недосмотру домашним любимцем, не прекращало громко и с удовольствием драть ковер.

— Цыц, зараза, — хрипловато прошипела девушка, не решаясь повысить голос. Все-таки они уснули уже перед самым рассветом, и ей не хотелось разбудить любимого.

Обиженный вчерашним пинком хозяйки кот удвоил усилия. Ничего подходящего, чтобы запустить в него, у Евы под рукой не оказалось, поэтому пришлось вставать самой.

— Ты куда? — Денис не открыл глаза, но сильнее прижал её к себе, не выпуская из-под одеяла.

— Я только Степу придушу и вернусь, — девушка поцеловала его в плечо и поползла к краю постели. — Иди сюда, тварь божья!

Но дворовые корни кошечьей родословной не предполагали наличия у своего славного представителя хронической глупости или наивности. Дернув в сторону Евы ухом, животное мигом скрылось в темном подкроватье.

— Выползай, скотина, — девушка свесилась вниз головой, встречаясь взглядом с наглыми желтыми глазищами, прямо-таки источающими злорадство. Кот прекрасно понимал, что она за ним не полезет — лень, да и можно когтистой лапкой по лицу схлопотать, поэтому был спокоен и доволен свершившейся местью. — Ладно, ты оттуда ещё выйдешь…

— Не переживай, если что, Дарик его быстро перевоспитает, — Романовский зевнул и подтянул её к себе, обнимая руками и ногами.

— А кто такой Дарик?

— Дориан Грей, мой хаски.

— У тебя есть собака?! — Ева даже привстала, чтобы заглянуть ему в лицо.

— Угу, а что тебя удивляет? — немного невнятно спросил он, явно погружаясь в сон.

— Нет-нет, ничего, спи, дорогой.

Она не стала говорить, что их семью ждут новые потрясения — больше, чем мужиков, Степан ненавидит только собак…