Ольга Дрёмова - Дар божий. Соперницы

Ребята были одинаковой комплекции и приблизительно одинаковой силы. Худые, вёрткие, словно ужи, обозлённые и обиженные друг на друга, они не собирались расходиться по-хорошему или уступать, поэтому драка грозила затянуться надолго.

Надежда Константиновна, спускаясь по ступеням, моментально поняла, что кто-то из школьников решил выяснить отношения, но сразу было не разобрать, кто именно решился на такое безобразие почти у самого входа в школу. Подойдя ближе, она с удивлением узнала своих недавних друзей.

— Ну-ка, прекратите это хулиганство немедленно, и оба подойдите ко мне! — Голос её прозвучал звонко и неожиданно гневно.

Драчуны остановились и с неохотой, в последний раз пнув друг друга, поднялись на ноги. Они старались всем своим видом показать, что если бы не подоспевшая учительница, то противнику бы не поздоровилось.

— Я с тобой ещё разберусь, — буркнул Андрей, вытирая рукавом кровоточащую губу.

— Смотри, как бы плакать не пришлось после такой разборки! — огрызнулся Гришка, размазывая кровь по всему лицу.

— Оба взяли портфели и — в школу, немедленно! — скомандовала учительница, тряхнув драчунов за воротники. — Я вас жду.

Ребята отправились за портфелями, перекидываясь угрозами, но побаиваясь начать новую драку в присутствии учительницы. Когда они возвратились с портфелями в руках, Надежда Константиновна заставила их поднять шарфы и шапки и проследовать за ней в школу. Поскольку официальная часть представления была окончена и ничего нового в ближайшем обозримом будущем не предвиделось, толпа зевак на улице стала постепенно редеть, а потом, так и не дождавшись продолжения, разошлась вовсе.

Учительница взяла на вахте ключи и вернулась в класс, ведя за собой проштрафившихся драчунов. Заставив их снять куртки и умыться, она оставила их в классе, строго-настрого предупредив о последствиях новой драки, а сама пошла в учительскую звонить.

Гришка и Андрей, надувшись, словно мыши на крупу, сидели у разных окон, выходящих на площадку, и не разговаривали между собой. Отвернув друг от друга головы, они сквозь стёкла классного кабинета, словно через тюремные решётки, смотрели на то, что творилось на улице.

А на улице визжала ребятня, падая на снег и поднимаясь снова. Снег не был особенно липким и, несмотря на небольшую плюсовую температуру, плохо лепился в снежки. Белые искрящиеся комочки разлетались по пути в мелкую блестящую пыль и рассыпались невесомыми крупинками светлой муки, так и не успев долететь до цели.

Двадцать минут заточения близнецы провели в полнейшей тишине. Потом в пустом коридоре этажа послышались две пары шагов и что-то объясняющий голос учительницы. Братья напряглись. Одни шаги звучали тоненько и часто, отбивая узким каблучком звонкие удары, а другие — глухо и мягко, соприкасаясь с поверхностью пола почти неслышно. Гришка с Андреем, не отходя от окон, повернули головы к дверям.

Чёткий стук каблучков замер у самой двери, и в кабинете первой показалась учительница, следом за ней широкими шагами в комнату вошёл отец.

Мальчишки первый раз за последние двадцать минут переглянулись. Да, дело пахло керосином! Если бы пришла мама, всё было бы проще, а так школьные проблемы грозили вылиться в большие домашние неприятности. И где только учительница откопала отца, ведь он целыми днями на работе! Чтобы он находился в свой выходной днём дома — невероятное событие. Надо ж было такому случиться, чтобы всё так состыковалось!

Мальчишки низко опустили виноватые головы, опасаясь встречаться взглядом с отцом. Он, видимо, был не настроен выяснять отношения сию минуту, потому что, войдя в класс, почти сразу заявил:

— Разбираться будем дома, а сейчас — шагом марш вниз. Чтобы оделись и ждали меня на скамейке. Мне нужно зайти к директору, но надеюсь, это ненадолго, а потом вместе пойдём домой. Вопросов нет?

Отец нисколько не повысил голоса, но оба почувствовали, что он сильно не в духе и разговор дома предстоит не из лёгких. Кивнув головой в знак согласия, братья схватили портфели и, попрощавшись с учительницей, бочком выскользнули из класса. Сначала их шагов не было слышно, до того они старались идти незаметно, потом шаги зазвучали громче и увереннее, пока не перешли в оглушительный топот где-то около лестничного пролёта.

Вороновский и учительница, переглянувшись, улыбнулись.

— Что делать, мальчишки! — извинился Лев.

— Да я всё понимаю, они просто не могут усидеть на месте. Извините, что побеспокоила, в принципе, ваши сыновья учатся не в моём классе, я только временно заменяю их учительницу.

— Не нужно ни за что извиняться, вы поступили абсолютно правильно, тем более что мне самому было необходимо вырваться в школу. У меня так редко получается, чтобы я днём оказался дома, просто по пальцам пересчитать можно, честное слово. Я хотел встретиться с вашим начальством полтора месяца назад, но всё никак не получалось. То мне с работы не уйти, то директора нет на месте, так что я всё равно сегодня бы пришёл. А вышло, что одним выстрелом двух зайцев убили. Вы извините, я пойду, а то мне ещё по делам, а ребята запарятся меня внизу в одежде ждать. Спасибо вам большое, всего доброго.

— Всего доброго, — ответила учительница, — только вы уж их очень сильно не ругайте.

— Хорошо, обещаю, — кивнул он и вышел.

Кабинет директора находился на первом этаже, вход в него преграждала секретарь, женщина невероятно грузного телосложения, с тугим пучком волос на голове и маленькими острыми глазками. Не успел Вороновский открыть дверь, как она, вытянув в его сторону шею, спросила:

— Мужчина, вам чего?

— Я к директору, у неё свободно?

— Вы записывались на приём?

— Нет.

— Население она принимает по средам с шестнадцати до семнадцати, — категорично произнесла секретарша, явно рассчитывая на то, что этого с посетителя будет достаточно и он повернёт восвояси.

— Я не могу записываться заранее, у меня ненормированный рабочий день, так что мне придётся зайти сейчас, — отозвался Вороновский, берясь за ручку двери.

— Мужчина! — истерично взвизгнула пышная дама, — я же вам уже один раз сказала, что у директора сегодня неприёмный день, это значит, что она никого не примет и исключения для вас не будет. Ясно?

Она встала, колыхнув студенистой массой телес, пытаясь преградить невменяемому посетителю вход в святилище, но Вороновский оказался проворнее, успев открыть заветную дверь первым.

— К вам можно? — заглянул он в огромный пустой кабинет. За столом, вдалеке от двери, сидела женщина лет сорока пяти и что-то быстро писала в толстой тетради.

— Пожалуйста, — пригласила она.

Дверь за Вороновским бесшумно закрылась, оставив возмущённую секретаршу, испепеляющую его спину яростным взглядом, с той стороны.