Ольга Дрёмова - Танго втроём. Жизнь наизнанку

— Скатертью дорога, как пришла, так пусть и уходит, никто о ней сокрушаться не будет. — Проставив на полях ученической тетрадки жирную красную галочку, Грязнова провела указательным пальцем по языку и, усмехнувшись, перевернула лист на другую сторону.

— И за что вы её так не любите, Тамара Борисовна? — Марина, оторвавшись от журнала, взглянула на женщину с тяжёлым блестящим пучком на затылке.

— А за что её любить-то? — искренне удивилась Грязнова, отодвинула от себя тетрадь и, сдвинув очки на самый кончик носа, смерила поверх них молоденькую «физичку» неодобрительным взглядом.

— Марья никому ничего плохого не делала.

— И ничего хорошего тоже, — авторитетно отрезала та.

— Что вы такое говорите, Тамара Борисовна, Маша как открытая книга! — Зная уникальную способность Грязновой вывернуть всё наизнанку, Марина кинулась на защиту многострадальной Марьи, которую по какой-то непонятной причине грозная математичка невзлюбила с самого первого дня её появления в школе.

— Эта открытая книга здесь уже три года, а ты о ней много знаешь? — Тамара, сделав секундную паузу, многозначительно кивнула и, не дожидаясь ответа, словно зная его наперёд, авторитетно припечатала: — Вот то-то и оно. Странная эта Кряжина, вот что я тебе скажу. — Обращаясь непосредственно к Марине, но, работая на всех зрителей одновременно, Грязнова поднесла ладони ко рту и, сложив их лодочкой, несколько раз картинно дунула на озябшие кончики пальцев.

— И чем же она странная? — с вызовом спросила Марина.

— Да так… — Словно не желая это обсуждать, Тамара Борисовна надвинула на переносицу очки.

— И всё-таки? — Секунду спустя Марина уже пожалела, что не промолчала, потому что, на радость всем присутствующим, получив карт-бланш, Грязнова откинула своё грузное тело на спинку старого массивного стула, переплела пальцы рук корзиночкой и приступила к любимому занятию — перемыванию косточек.

— Я не люблю дурно отзываться о людях, и меня, Мариночка, откровенно говоря, коробит от твоей привычки говорить о том, кто в данное время отсутствует. — Вступительное слово профессиональной сплетницы произвело эффект цыганочки «с выходом», и, отложив все дела в сторону, коллеги с интересом прислушались к происходящему. — Так во-от! — перекрыв возражения Марины хриплыми раскатистыми децибелами низкого голоса, Грязнова слегка пристукнула ладонью по парте. — Хочу тебе сказать, милочка, что Марья Николаевна и впрямь с причудами, да ещё с какими, и если бы ты обладала таким же богатым жизненным опытом, как большинство из нас, то мне бы не пришлось сейчас говорить о том, что всем прочим видно невооружённым глазом.

— Если у вас не сложились с Марьей отношения, это ещё совсем не значит, что она со странностями, и не стоит думать, что все готовы вам подпевать. — Марина, покраснев до корней волос, окинула взглядом комнату, надеясь, что на её сторону встанет хоть одна живая душа, но идти на открытый конфликт со всемогущей Грязновой никто не торопился.

— Ну, знаешь, у тебя и тон… — Расширив глаза, пожилая преподавательница выдержала продолжительную паузу, и в повисшей тишине стало отчётливо слышно потрескивание дров в печи.

— Отчего вы всё время стараетесь сказать о людях плохо?

— Я пока ещё не сказала ни одного плохого слова. — Грязнова наклонила голову, сверля Марину откровенно неприязненным взглядом, и округлая гармошка подбородков удобно улеглась на её широкой груди. — Появление этой особы в нашей глуши — факт, странный сам по себе. С каких это пор выпускники московских вузов, окончившие курс обучения с красным дипломом, распределялись на Север?

— Вы ставите ей в вину её отличные оценки? — не собираясь сдаваться, с иронией произнесла Марина.

— Никто ей в вину её отличных оценок не ставит, и нечего иронизировать, я говорю о другом: отчего это изнеженная девица, наплевав на цивилизованную жизнь, очертя голову бросается на край земли?

— Ну, допустим, Мурманск — не край земли…

— Курорт, — вытянув губы трубочкой, со вкусом проговорила математичка, и почти все рассмеялись, оценив её шутку.

— Откуда вы знаете, может быть, ей захотелось посмотреть на мир?

— Марья Николаевна приехала сюда отнюдь не за романтикой, — с сочувствием взглянув на наивную девочку, Грязнова обвела довольным взглядом присутствующих. — Как мне стало известно из конфиденциальных источников, к одной из морских баз Мурманска приписан её муж, который убежал от нашей скромной… тихой… безответной овечки без оглядки. Эта холодная, как селёдка, особа оказалась такой стервой, что, не доучившись в институте всего-навсего трёх месяцев, мужик удрал от неё под воду в надежде на то, что она не сможет его найти.

— Зачем вы лжёте?! Я знаю Марью почти три года — никакого мужа у неё нет! — Марина даже привстала на стуле, поражённая услышанным.

— Значит, говоришь, не замужем? В тихом омуте черти водятся, — не повышая голоса, жёстко произнесла Грязнова. — Прежде чем обвинять меня во всех смертных грехах, пойди и спроси свою подругу, кем ей приходится Кряжин Кирилл Савельевич.

— Зачем же далеко ходить? — незамеченная в пылу спора, в проёме двери появилась Марья. — Кряжин Кирилл Савельевич является мне законным мужем. Ещё вопросы есть?

— Зачем тебе это было нужно? Теперь это сарафанное радио, Тамара Борисовна, станет трезвонить на каждом углу и выдумывать, чего было и чего не было. — Заправив под платок выбившуюся чёлку, Марина торопливо натянула на руку толстую вязаную варежку. — Ей только дай волю, уж она, будь уверена, своего шанса не упустит.

— Мне всё равно, пусть говорит что хочет. На чужой роток не набросишь платок. — Марья переложила портфель с тетрадями в другую руку и потёрла рукавицей замёрзшие щёки.

— Как это может быть «всё равно», если тебя с головы до ног в грязи вываляли? — Прислушиваясь к скрипу жёсткого, утрамбованного снега под подошвами валенок, Марина подняла воротник и, уткнув нос в тёплую цигейку, зябко передёрнула плечами. — Если бы на меня такую напраслину возвели, уж будь уверена, я бы молчать не стала!

— И что же я, по-твоему, должна была ей сказать, если её слова от точки до точки — правда?

— Да ты что? — Не веря собственным ушам, Марина остановилась на месте, как вкопанная. — Не может этого быть!

— Может, может! — Марья, не замедляя шага, ухватила подругу за рукав и потянула за собой. — Не останавливайся, Маринка, а то мы с тобой сейчас запросто превратимся в сосульки. Чувствуешь, какая к вечеру холодина заворачивает?