Ольга Дрёмова - Танго втроём. Жизнь наизнанку

— …Нижняя конусная часть телебашни до отметки шестидесяти трёх метров выполнена из обычного бетона с жёсткой арматурой, от шестидесяти трёх до трёхсот восьмидесяти четырёх метров — из металла. В телебашне расположены телевизионная станция, рассчитанная на передачу шести цветных программ, радиостанция для вещания на УКВ на шесть программ, станция радиотелефонной связи с подвижными объектами, радиорелейная станция, обеспечивающая передачу программ Центрального телевидения на территорию СССР и зарубежные страны, центральная высотная метеорологическая станция, лаборатория по изучению грозовых явлений и другие технические службы…

Подводя группу к очередному смотровому окну, женщина в тёмно-синем костюме уверенно оперировала названиями районов и улиц и, рассказывая о той или иной достопримечательности, безошибочно указывала рукой её местоположение у себя за спиной.

— Из этого окна вы можете увидеть территорию Ботанического сада Академии наук СССР. Этот уникальный объект был основан в одна тысяча девятьсот сорок пятом году. Его площадь составляет триста шестьдесят гектаров. Ботаническая коллекция сада включает в себя более десяти тысяч видов дикорастущих растений местной и инорайонной флоры, его дендрарий насчитывает более четырёх тысяч видов деревьев и кустарников, более двух тысяч сортов роз. Всего в Москве четыре Ботанических сада. Старейший из них был заложен в одна тысяча семьсот шестом году по указу царя Петра Первого как аптекарский огород Медико-хирургической академии, а уже в одна тысяча восемьсот пятом году сад был передан Московскому университету. Пройдёмте, пожалуйста, к следующей секции…

Отстав от экскурсии, Любаня остановилась у одного из окон и застыла в немом восхищении, потрясённая увиденным. Москва, опалённая горячим августовским солнцем, раскинулась разноцветным сияющим ковром где-то далеко-далеко внизу. Над городом, расчерченным тонкими золотистыми нитями, висел купол бездонной синевы и накрывал дома и аллеи едва заметной подрагивающей дымкой. Медленно, словно разноцветные круглобокие жуки, по петляющим улицам и проспектам бежали маленькие, похожие на детские машинки; жались друг к другу игрушечные коробочки смешных пятиэтажек, посверкивая иголочками телевизионных антенн на крышах. Далеко внизу, крепко взявшись за руки, на квадратике серого асфальта стояли рабочий и колхозница, но отсюда, с высоты птичьего полёта, они казались крохотной настольной статуэткой, которую можно было взять двумя пальцами и запросто переставить в какое-нибудь другое место. Круглые купола и острые шпили выставочных павильонов, расположившихся в окружении тёмной зелени газонных заплат; переливающиеся струи фонтанов — всё было странным и непривычно далёким.

— Красота-то какая! — Забыв об экскурсоводе, Люба повернула к Берестову восторженное лицо, и, окунувшись в её жёлто-зелёные кошачьи глаза, Иван Ильич почувствовал, как, коротко ёкнув, сладко забилось его сердце.

Берестову было без малого пятьдесят пять, а значит, он ещё с полным основанием мог надеяться на продолжение своей партийной карьеры, и место первого секретаря горкома партии, на котором он неожиданно для себя засиделся на целых тринадцать лет, было не последней ступенькой его звёздного пути. Пятьдесят пять позволяли рассчитывать на многое, открывая для него двери, вход в которые недоступен ни в тридцать, ни в сорок. Имея за плечами богатый жизненный опыт, Иван Ильич знал, что полвека — это самое начало, от которого начинает вести отсчёт каждый грамотный аппаратчик, но, глядя в глаза женщине, от одного присутствия которой у него кружилась голова и перехватывало дыхание, он совершенно ясно осознавал, что пятьдесят пять — это непозволительная роскошь, оплатить которую он вскоре будет не в состоянии.

Высокий, с годами слегка располневший, но всё ещё представительный и подтянутый, Берестов выглядел на свой возраст, и белые пряди седины в пышной тёмной шевелюре не портили и не красили своего обладателя, а смотрелись естественно, словно занимали по праву отведённое им место. Аккуратно причёсанный, в элегантном тёмном костюме, с крупными янтарными запонками в белоснежных накрахмаленных манжетах дорогой рубашки, Берестов выглядел очень представительно и очень дорого. Не тратя денег понапрасну, он знал, на чём можно сэкономить и где стоит ужаться, но три основных кита, на которых основывалась вся его жизнь, были незыблемы и святы: никогда, ни при каких обстоятельствах он не бросил бы семьи, не вышел из партии и не отказал бы в прихоти красивой женщине.

Вот уже три года Шелестова была любовницей Берестова, хотя о любви к этому щедрому и сильному человеку, пожалуй, речи не заходило, просто рядом с ним Любе было спокойно, а главное — удобно, и, следовательно, эта связь для неё была не самым плохим вариантом, по крайней мере, на настоящее время. Дерзкая, яркая, с роскошной фигурой и жёлто-зелёными шальными глазами, Любаня прекрасно знала себе цену, но ей было далеко не шестнадцать, и если Берестову его пятьдесят пять грозили определёнными проблемами и только, то её двадцать шесть были почти равносильны катастрофе.

Перекладывая песчинки дней с одной чаши на другую, время неуклонно и неумолимо вело Любу к тому моменту, когда, поравнявшись, обе половины весов на мгновение замрут, а потом, покатясь под гору, жизнь начнёт отнимать всё, что когда-то бездумно и несчётно бросала под ноги молодости. Время равнодушно перелистывает странички чужих жизней, даруя одной рукой и тут же забирая другой, кому-то оставляя морщины на лице, а кому-то шрамы на душе, но, всесильное в своём бесконечном беге, ни для иуды, ни для святого не может оно поворотиться вспять…

До возвращения Кирилла из армии оставалось полгода. Когда-то давно, семь лет назад, она любила его, как Бога, но, видно, на поверку божий лик оказался гнилой газетной вырезкой, и, не задумываясь, Кряжин предпочёл обменять золото её любви на медные пятаки своего спокойствия…

— …Кирюнь, когда ж мы с тобой поженимся? Мои спрашивают, что им отвечать-то? Ты говорил: по весне, а на дворе уж лист падает. — Запустив пальцы в волнистые волосы Кирилла, Любаша просительно заглянула ему в глаза.

— Свадьба… — Прикрыв ресницы, Кирилл тяжело выдохнул и, поведя плечом, заставил её убрать руку. — Понимаешь, какое дело… — Скинув обломок соломинки со щеки, Кирилл улыбнулся одной стороной рта и неловко отвёл глаза в сторону. — Понимаешь, какое дело… Похоже, свадьба у меня действительно намечается, только… не с тобой.

— Как не со мной? — Ямочки на смуглых щеках нервно дёрнулись. — Ты что такое говоришь-то, Кирюшенька? — Растянув дрожащие губы в непонимающей улыбке, она привстала на локтях. — Как это не со мной?