Рейчел Пайн - Вверх по лестнице в Голливуд

— Мэтт, ты не понимаешь. Я пыталась попасть в команду, но меня никто не пускал. Я вертелась, как белка в колесе, стараясь выяснить, что же мне делать, и никто не сказал мне ни слова. Меня от всего отлучили, я добывала информацию из записок, которые выуживала из помойки, и после этого ты говоришь, что я действую от лица команды? Ты можешь хотя бы объяснить, в чем дело?

У меня тряслись руки, и я еле удерживалась от слез.

— Дело в Ребе Коронис — знаешь такую? «Услада губ».

— Да, я знаю все об «Усладе губ». Я единственная, кто знает об «Усладе губ».

— Так вот: она ехала в Лос-Анджелес, проезжала мимо кинотеатра «Нуарт» в Санта-Монике и чуть не сошла с ума, увидев на фасаде постер «Услады губ».

— Мэтт, я не одну неделю пыталась переслать ей информацию. Я даже могу показать тебе все письма, которые посылала Кенни, и расспрашивала его, чтобы отправить ей постеры и названия кинотеатров, где пойдет фильм. Он так и не ответил.

— Я понимаю и говорил с ним об этом. Никто и не думает, что это твоя вина.

— Так почему же меня увольняют? — спросила я и тут уже дала волю слезам.

— Реба закусила удила. Ее сейчас представляет тот же агент, который занимается карьерой режиссера «Шедевров» и многих других хороших людей. Он настаивает, чтобы мы вывернулись наизнанку и показали, что отдаем себе отчет, насколько это серьезно. Он заявил Филу и Тони, что в противном случае «Глориос» больше не сможет нанимать его клиентов.

— А ты в своем новом качестве продюсера, конечно, не хочешь портить отношения с этим агентом, — сказала я, напитывая горечью каждый слог.

Мэтт на секунду замолчал. По крайней мере мне удалось его удивить.

— Что тут сказать, Карен, — конечно, не хочу.

— Великолепно. Я оценила, черт тебя дери. Ты же знаешь, что я тебя искала днями напролет. Ты знаешь, что я хотела уладить именно эту проблему. И ты оставляешь Кенни? Да он первый решил, что Реба — невелика птица, чтобы о ней беспокоиться!

— Кенни опытнее тебя. Я больше не буду руководить этим отделом, и мы не можем позволить себе потерять старшего сотрудника. Прости, Карен, мне нужно идти.

Я швырнула трубку, и в ту же секунду в дверном проеме нарисовалась Джеральдина.

— Я полагаю, Мэтт уже сказал тебе, — сказала она. Я кивнула, не прекращая плакать. — Может, обойдемся без слез? Мне нужно оформить твои бумаги. — Харви запрыгнул на мой, теперь уже бывший, стул, положил короткие лапы на стол и обнюхал сандвич. — Дай я тебе помогу, маленький, — засуетилась Джеральдина. Она сняла хлеб и стерла горчицу моей салфеткой. Устранив неприятную помеху, она вновь поставила тарелку перед Харви, и тот успешно опустошил ее. Я надеялась, что он подавится, как только пища попадет в его длинный, как и положено таксе, пищеварительный тракт.

Джеральдина велела мне собрать личные вещи и проверить, не прихватила ли я чего-то чужого — что было исключено, так как она следила за всем, что я делала.

— Честное слово, Карен, я не понимаю, почему ты так убиваешься.

— А вот почему. — Я попыталась взять себя в руки, пытаясь говорить ровным голосом. — Всего-то и дела, что мне нравилась эта работа, пускай и тяжелая, и мне будет не хватать моих друзей. — Я подумала о Роберте, Кларке, Дагни и Сабрине.

— Не так уж много у тебя друзей, как тебе кажется, — ответила та. — Тебе надо развивать вкус.

Это замечание немедленно осушило мои глаза.

— Мы сейчас разговариваем начистоту, Джеральдина, и я хочу тебе сказать, что эта гребаная вытянутая крыса никак, и никогда не заменит мужа. В конце концов, ты должна знать, что говорят люди у тебя за спиной. — Сейчас я была предельно спокойна и рассудительна. — Давай займемся нашими бумагами. Я не хочу здесь задерживаться ни на минуту. И я уверена, что ты хочешь того же, — сказала я, щелчком отправляя ей по столу мой сотовый телефон. Тот упал на пол и разбился. — О, ну и замедленные у тебя реакции, — заметила я с безумным смехом.

— Ты так и не подписала контракт, так что никакого выходного пособия, — начала та. — Это сделает мою жизнь проще.

— Я так и думала, — отозвалась я. — О себе я и не говорю. Мне не придется сидеть и мириться с совершенно незаконным и некомпетентным пунктом — или с той частью, где сказано, что я не имею права судиться с «Глориос пикчерс».

— Полагаю, что нет, не придется, — сказала она.

— И знаешь ли — это конфиденциальное соглашение в любом случае неприменимо ко мне, — продолжила я, глядя ей прямо в глаза, чтобы она могла оценить всю серьезность моих слов. — Потому что, как ты сама сказала, я не подписывала контракт.

— Право, Карен, тебе стоит хорошенько подумать. Не следует заводить врагов в этой отрасли. — Мой комментарий оказал желаемый эффект: Джеральдина явно была выбита из седла.

— Я? Врагов? — Я расхохоталась. — Да мне наплевать. — Я забрала маленькую коробку с личными вещами и вышла из комнаты. Джеральдина спустилась со мной в лифте и — в подлинном духе «Глориос» — сопровождала меня на всем пути до бордюра.

Очутившись на улице, я постаралась успокоиться и вытирала глаза, перекладывая коробку из руки в руку. Я не хотела, чтобы кто-то из «Глориос» застал меня в таком виде. Оглянувшись, я увидела, что Джеральдина так и стоит со скрещенными на груди руками и притоптывает ногой. Я поймала такси, послала ей улыбку и хлопнула дверцей, уговаривая себя не расплакаться вновь, пока не покину Четырнадцатую улицу. Я подняла глаза, стараясь сдержать слезы, и потрясенно заметила знакомое толстое пальто.

— Остановитесь! — крикнула я шоферу, который чуть не свернул мне шею своим усердием и исполнительностью.

Сунув ему вдвое больше, чем следовало, я выскочила из салона и закричала:

— Аллегра! Аллегра! Аллегра Ореччи! — Она не обернулась. — Аллегра! Аллегра! Я больше там не работаю. Обернитесь! — Стеганое пальто продолжало удаляться. Я подбежала ближе: — Аллегра, на проводе Опра Уинфри. — Я произнесла это, старательно изображая надменную ассистентку.

Она развернулась, едва не сбив меня с ног своей сумкой, которая закачалась под действием центробежной силы.

— По-твоему, это смешно, Карен? — проговорила она громко и четко, нормальным человеческим голосом.

— Смешно? Нет, не смешно. Это жалко. Прикидываться, будто вы в Европе, — это жалко. Ваш шепот и ваши прятки — это жалко. — Я вновь испытывала то странное спокойствие, которое обрела в разговоре с Джеральдиной. — Вы, Аллегра, печальная пародия на человеческое существо.

— Думаешь, ты так много знаешь, — сказала она, краснея от ярости. — Все вы, ассистенты, думаете, будто чертовски много знаете. Ты ничего не знаешь! — заорала она, намереваясь снова уйти от меня.

— Тогда расскажите, — ответила я. — Расскажите мне то, чего я не знаю. Бояться нечего. Мэтт сегодня меня уволил, ни за что ни про что.