Александр Трапезников - Подари мне жизнь

— Мне все равно, — ответила она, пожимая плечами.

— Вопрос — где? Вспоминаю юные годы, когда лазил с девчонками по чердакам и подвалам. Славное было время! Все делалось быстро и без проблем. Заводились с полуоборота.

— Перестань. Ко мне нельзя, может Ренат вернуться.

— Да и у меня тоже неудобно, вдруг Рита заявится. А я не хочу ее больше огорчать. Ты и так нашу с ней совместную жизнь почти что разбила.

— Ничего, склеишь.

Они остановились под фонарем.

— Хочешь посмотреть на Антона? — предложила Ольга. — Он сейчас у мамы.

— Не хотел бы с твоей мамой встречаться.

— Я же тебя не на нее зову смотреть, а на сына.

— Все равно, что-то не хочется. Знаешь что? Поехали завтра утром ко мне на дачу?

— Ладно, — равнодушно ответила Ольга. — Встретимся на вокзале.

Она махнула Косте рукой и торопливо пошла прочь, а он еще некоторое время провожал ее взглядом, пока она не затерялась в толпе прохожих. Потом медленно зашагал в противоположном направлении.

Константин ждал Ольгу возле электронного табло, покуривал и поглядывал на часы. Времени оставалось в обрез. В движении электричек наступал перерыв. Наконец она появилась. Но не одна, а почти волоча за собой маленького мальчика, который держал в руках игрушечную саблю и упирался.

— Быстрее! — сказал Костя, подхватив у нее сумку. — Опаздываем!

Они побежали по платформе, влетели в последний вагон и тут двери захлопнулись. Электричка тронулась, а вся «семейка» уселась на двух свободных скамьях. Костя снял свой рюкзак с провизией.

— Насколько я понимаю, это и есть Антон? — произнес Костя, вглядываясь в лицо мальчика.

— Тебе не откажешь в догадливости, — сказала Ольга. — Извини, не с кем было его оставить, мама на работе.

— Да ладно! — махнул он рукой. — Но можно было бы и маму взять. И бабушку.

— Антоша — это дядя Костя, — сказала Ольга сыну, который и так не сводил глаз с незнакомого человека в лыжной шапочке.

— Костя, — повторил он. — Это тот, про которого бабушка сказала, что он — подонок?

Константин поперхнулся, а Ольга погрозила сыну пальцем.

— Не говори так, — сказала она. — Он хороший дядя.

— Хороший? А почему без конфет?

— Виноват, исправлюсь, — усмехнулся Костя. — Могу предложить бутерброд с сыром. Или банку шпрот.

— Он уже завтракал. Оставь продукты до дачи. Я с собой тоже кое-что захватила. Котлеты и маринованные огурцы.

— Отлично. А у меня и вино есть.

— Ну, тогда попируем! — Ольга произнесла это весело, но чувствовалось, что она находится в напряжении. Да и Костя ощущал себя не в своей тарелке, намеренно пытаясь шутить.

— Зачем тебе сабля? — спросил он у мальчика. — Ты что — милитарист?

— Мили… кто? — озадаченно спросил Антошка. Он взмахнул сабелькой: — Я тебя заколю!

— Не надо, — сказала Ольга, — Он нам еще понадобится. На обратном пути заколешь.

— Вот так, — обиженно произнес Костя. — Мавр сделал свое дело — мавр может уходить. В небытие.

— А ты как думал? — спросила Ольга. — У нас одноразовая встреча.

— Кто такой мавр? — подал голос Антон.

— Отец Мавроди, — ответил Костя. — Но тебе пока не понять.

— Не пудри ему мозги, — сказала Ольга. — А ты сиди спокойно, не вертись!

— Хочу вертеться и буду! — отозвался сын.

— Правильно, — поддержал Костя. — У тебя ведь шило в одном месте, так? Значит, надо вертеться, прыгать, стоять на голове и даже летать.

— А ты умеешь летать?

— Умею. И нырять, и перемещаться в пространстве, и проходить сквозь стены.

— Ого! — удивился малыш. — А меня научишь?

— Конечно.

— А полицейскую машину мне купишь?

— Куплю.

— Не порти мне ребенка, — вмешалась Ольга. — И не ври ему.

— Я вру? — удивился Костя. — Да я самый правдивый человек на свете! Вот, между нами была каменная стена, а я взял и прошел через нее.

— Это совсем другое. И вообще, помолчите немного, оба. У меня от вас голова болит.

Антошка вдруг сорвался с места и начал бегать по проходу, размахивая саблей.

— Забавный мальчуган, — сказал Костя, следя за ним. — А почему ты назвала меня «дядей», а не папой?

— Потому что ты ему не отец. Вернее, плохой отец. Но все равно я рада, что вы наконец-то встретились.

— А уж я-то как рад!

— Не юродствуй. Если хочешь, сам скажи ему, что ты его папа.

— Нет уж, — подумав немного, ответил Константин. — Отца ему ты рано или поздно все равно найдешь. Тогда действительно зачем пудрить ему мозги? А тебя не пугает, что надо родить одного человека только для того, чтобы спасти другого?

— Нет, не пугает. Я спасаю то, что у меня есть, а о том, чего пока нет, стараюсь не думать.

— Чисто женская логика. Задуматься все равно придется. Хочешь анекдот? Ветеринар собирается уезжать после искусственного осеменения. Складывает шприц, перчатки. Его окружают коровы: «А поцеловать?»

— Не смешно, — ответила Ольга, закрывая глаза и прислоняя голову к стеклу.

Это происходило пять лет назад. Константин, носивший тогда лихие гусарские усы, и Ольга, с супермодной прической, стояли на балконе студенческого общежития и смотрели вдаль, на темный массив Лосиного острова. Летний вечер был пьян и весел. Позади них гудела компания из полутора десятков парней и девушек. Гремели динамики, граненые стаканы переходили из рук в руки. Но настроение у Кости было не слишком-то радостным. Только что Оля сказала ему, что ждет ребенка.

— Вообще-то, это удар ниже пояса, — вырвалось у него.

— Как в боксе? — попробовала пошутить она.

— Именно. Запрещенный прием. Я совсем не готов к этому. Меня даже пугает то, что ты сейчас сказала. Черт, бред какой-то! Я — и вдруг папа!.. Мне всего восемнадцать лет. Нет, это невозможно. Я хочу жить, пить, гулять и веселиться. А не нянчить ребенка.

— Но веселиться всю жизнь нельзя, — произнесла Оля.

— Учиться я тоже хочу. И работать. Но не взваливать на себя лишнюю обузу.

— Ты откровенен. А я для тебя тоже обуза?

Константин привлек ее к себе и поцеловал.

— Мы еще слишком молоды, — сказал он. — Ты вот в институт поступила, а я еще нет. Теперь ждать до следующего года. Зачем нам вешать на ноги гири?

— То обуза, то гири… Скажи еще: сети, капкан, ловушка… А я хочу, чтобы у нас был ребенок.

— Но у нас ничего нет, ни жилья, ни денег! Мои родители тебя не слишком-то жалуют. Твоя мать терпеть не может меня. Мы с тобой, как Ромео и Джульетта, между двух родительских огней, а закончится у нас так же трагично, как и в Вероне: я приму яд, а ты заколешь себя кинжалом. Нет повести печальнее на свете… Но те хоть на время склеп сняли, наскребли деньжат, а у нас и на шалаш в Разливе не хватит.

— Ты меня просто не любишь, — промолвила Ольга, отворачиваясь. Только что ее переполняли светлая радость и надежда, и вдруг все сразу куда-то исчезло, подступила черная пустота. Лосиный остров стал выглядеть огромным погостом с верхушками деревьев в виде покосившихся крестов.