Иван Жагель - Состязание в непристойностях

Однако вот уже неделю они не только не виделись, но даже не общались по телефону. Калачников понимал, что он очень сильно обидел Марину и для примирения теперь уже недостаточно будет просто повиниться, а чего будет достаточно, он не знал. Эта женщина была не из тех, кого можно сегодня прогнать, а завтра вернуть назад, поманив одним пальцем.

Около двенадцати Петр наконец поднялся с дивана, оделся и поехал в телецентр на репетицию, хотя, пожалуй, никогда он не испытывал такого отвращения к бальным танцам, как сейчас, – прежде он их не любил, а теперь люто ненавидел. А вот у его партнерши Вероники в этот день, как и вообще в последнее время, настроение было превосходным.

Она была воодушевлена тем, что симпатичная спутница Калачникова перестала везде его сопровождать, торчать на трибуне с книжками. Может быть, ума у Вероники было не так уж много, но женской интуицией Бог ее не обидел, и она, как говорится, спинным мозгом чувствовала, что размолвка между Петром и его пассией по-настоящему серьезна. А это вновь открывало перед Вероникой заманчивые, почти безграничные перспективы в устройстве личной жизни. Во всяком случае, она опять перестала надевать нижнее белье под свое черное, облегающее трико, а делая перед репетицией растяжку ног, гипнотизировала Петра призывным, похотливым взглядом.

Калачников же из-за пугающего сновидения опять был излишне осторожен, все делал вполсилы, вполнакала: где требовался шаг, он делал полшага, а вместо вращения – топтался на месте, как медведь, наступая на ноги партнерши. Это злило Мухамедшина, тренер пытался хоть как-то расшевелить, завести Петра, переходил на фальцет, ругался матом, но после часа мучений он плюнул на все и репетицию прекратил.

Больше в этот день физических и эмоциональных нагрузок у Калачникова не предвиделось, а значит, и ночное пророчество не должно было сбыться. Выходя из студии, Петр уже не понимал, чего это он так накрутил себя с утра, и мысленно давал себе короткое наставление: «Пить надо меньше!» Не хватало только удариться сейчас в беспробудное пьянство, попытаться залить пожар в душе алкоголем.

У лифта Калачников увидел Льва Дурманова, который, судя по куртке, тоже собирался спускаться вниз. Они сдержанно поздоровались, но после мимолетной паузы все же шагнули навстречу друг другу и пожали руки. Как назло лифты застряли где-то наверху, и, кроме Калачникова и Дурманова, на площадке не было ни единого человека. Петр, сколько было можно, молчал, наблюдая за световым табло, – казалось, кабинки останавливаются на каждом этаже, – а потом спросил:

– Вы там, в руководстве, еще не определились, кто будет вести «Волшебное колесо»?

Продюсер не моргнув глазом соврал:

– Нет, – и, подумав, добавил: – Кстати, у меня есть для тебя другая новость.

– Хорошая или так себе?

– Думаю, хорошая.

– Тогда не томи…

– Ты знаешь Ингу Бауэр? – поинтересовался Дурманов. – Ну, из программы «По душам»?

– Естественно, – удивился Калачников. – Кто же ее в нашей конторе не знает?! Милая девочка.

– Так вот, три дня назад она сломала ногу.

– Что ты говоришь!

Прежде, когда по производственной необходимости Петр постоянно крутился в телецентре, такая информация дошла бы до него сразу, а не на третий день. Однако с этими проклятыми бальными танцами он буквально выпал из жизни коллектива канала НРТ.

– Да, сразу обе кости, – подтвердил продюсер. – Врачи говорят, что случай серьезный. Минимум полгода Инга будет на больничном, может, даже придется делать еще несколько операций, проводить специальный курс реабилитации.

Калачников зло хохотнул:

– Ничего себе, хорошая новость! Ну и шуточки у тебя… – Внезапно его осенило, и он не смог сдержать глуповатую улыбку. – Постой, ты хочешь поставить меня вместо Бауэр?! Я правильно тебя понял?!

– О чем ты говоришь! – даже отмахнулся Дурманов. – Это не твое. Вообще «По душам» должна вести женщина, аудитория у этой программы специфическая. Но ты точно уловил суть проблемы: как только мне позвонили и сказали, что Инга загремела в травматологию, я сразу стал думать, кем ее заменить. И нашел, на мой взгляд, отличный вариант…

– Ну что ты тянешь кота за хвост! – невольно вырвалось у Калачникова.

Продюсер потеребил свой остренький, похожий на клюв нос, словно не зная, с чего ему начать.

– В общем, – промямлил он, – я связался с твоей знакомой… ну, с Мариной… с Волкогоновой и предложил ей эту работу. Вчера вечером она приезжала сюда, и мы ее попробовали перед телекамерами. Получилось совсем неплохо. Конечно, опыта работы у нее еще нет, но всего остального в избытке. Она умна, находчива, остра на язык и мыслит не банально, а то, что по специальности она медик, – это даже лучше. Мне надоели милые девочки с гуманитарным образованием, которые не знают, как почистить картошку. Уверен, Марина потянет, у меня чутье на таланты. И внешность у нее очень броская, запоминающаяся – смуглая кожа, голубые глаза. Думаю, максимум через две недели мы сделаем первую программу с ее участием, а вообще на ее раскрутку уйдет не больше месяца-полтора.

Сообщение было настолько неожиданным, настолько шокирующим, что Калачников впал в прострацию. В его голове крутились обрывки мыслей, сквозь которые он никак не мог пробиться к главному.

– Что, ты вот так позвонил ей, и она сразу согласилась? – глухо спросил Петр, все еще не решив, как ему реагировать на слова продюсера. – Ни в жисть не поверю! Она же ненавидит телевидение и всю нашу тусовку!

– Честно говоря, это был не первый наш разговор на эту тему, – признался Дурманов, понимая, что такие детали все равно всплывут наружу. – Правда, прежде речь не шла о конкретных программах. Один раз мы даже специально встречались, чтобы обсудить детали нашего возможного сотрудничества, я пытался выяснить, что ей самой интересно, к чему лежит у нее душа. А вчера пришлось поставить вопрос ребром: мол, выручай – или сейчас ты приходишь на телевидение, или никогда! И она согласилась попробовать. Надеюсь, ты рад за нее?

Калачников вспомнил, как Дурманов приходил на его репетицию и долго шушукался о чем-то с Мариной на пустых трибунах. Охмурение происходило прямо на его глазах. Тогда же они, наверное, обменялись телефонами и начали договариваться напрямую. Причем они не только созванивались, но, оказывается, еще и встречались! Калачников почувствовал себя преданным. И еще Петр наконец понял, какую беду предсказывал сегодняшний ночной кошмар, почему ему снилась плачущая мама.

Он вдруг как-то сразу вышел из ступора, и кровь в его жилах закипела так быстро, что он даже не успел подумать о последствиях своих дальнейших действий. Схватив Дурманова за горло, Калачников прижал его к стене и стал душить, исступленно выкрикивая: