Елена Лагутина - Искушение любовью

Они подъезжали. Федор в белом халате на два размера меньше, мятом и не первой свежести, смотрелся как стажер в морге. Его внушительные размеры и привычка смотреть исподлобья оказывали, скорее, устрашающее действие. Женя оглядела себя — фонендоскоп на шее, черный дипломат и темные, почти непроницаемые, очки. Они с Федором выглядели парочкой из сумасшедшего дома. Это было очевидным, и этот маскарад надо было немедленно отменить.

Федор обернулся, словно почувствовал смятение в душе у Жени. Он добродушно улыбнулся ей, подбадривая:

— Все нормально. Я тебе нравлюсь?

— Очень, — тоже улыбнулась Женя и решила про себя, что ничего менять не будет. «Поздняк метаться!» — вспомнила она его любимое выражение и разозлилась на свое малодушие, тут же отметив, что страх куда-то исчез, а на его месте появилась наглость вперемешку с ожесточением. Она словно вся собралась в кулак.

Машина мягко остановилась метров за пятьдесят от особняка Красовского. Было три часа дня. Стояла полуденная июльская духота, солнце нещадно пекло, и асфальт местами начинал плавиться. Ветра не было, и горячий воздух поднимался вверх зыбкими потоками.

Улица была совершенно безлюдной. Изредка проезжали полупустые рейсовые автобусы, поднимая пыль и пропитывая воздух удушливым газом. В машине воцарилась тишина. Пот из-под парика струйками стекал Жене за шиворот, лился по лбу и щекам, очки в тяжелой оправе то и дело сползали с носа, и она то и дело машинально водворяла их обратно, но вместе с тем ничего этого Женя не замечала: она не замечала ни духоты, ни насквозь промокшей одежды. Сердце гулко стучало, и ей казалось, что эти удары слышны не только в машине, но и в особняке.

Наконец Федор обернулся к ней:

— Все, дальше пойдем пешком. — Увидев, как вытянулось ее лицо от страха, он строго добавил: — Не дрейфь! Пошли!

Он вылез из машины и, обращаясь к водителю Саше, сказал:

— Сашок, жди нас здесь. Что бы ни случилось, ты никуда не ввязываешься. Твоя задача в случае чего доложить, куда я пошел и во сколько я оттуда вышел. — Федор многозначительно посмотрел на водителя. Было видно, что между ними существует какая-то договоренность, но обсуждать при Жене они ее не хотят. — В общем, жди нас, Сашок! Мы постараемся там не задерживаться, хотя бы нас и очень просили об этом! — Федор захохотал над своей шуткой так, что вороны с шумом поднялись в воздух с ближайших деревьев. Женя с Сашей невольно улыбнулись тоже. — Не думаю, что мы им очень понравимся, — добавил он сквозь зубы.

Женя с Федором шли по раскаленному солнцем тротуару. Они держались за руки, и им было все равно, как они выглядят в своих почти маскарадных костюмах среди этой застывшей, полумертвой улицы. Ледяная ладонь Жени согревалась в горячей руке Федора. Их было только двое в этом огромном безлюдном мире.

Нужная калитка возникла внезапно. Женя уже почти ненавидела эту металлическую добротную дверь с глазком видеокамеры. Они переглянулись, и Женя резко нажала на кнопку звонка. Почти мгновенно из-за двери раздался мужской голос:

— Чего вам?

— Вы «скорую помощь» вызывали? — Голос Жени стал властным и спокойным.

— Сейчас узнаю!

Прошло не более десяти секунд, как голос ответил:

— Нет, не вызывали.

— Вы отказываетесь от вызова? — переспросила Женя.

— Валите отсюда, понятно? — В голосе послышалась явная угроза.

— Нам нужно, чтобы вы расписались, что действительно не вызывали «скорую помощь»! — настаивала Женя, понимая, что, если он сейчас не откроет дверь, все пропало.

— Вы что, не поняли?! Валите отсюда по-хорошему! — рявкнули за дверью.

— Слушай, ты там, не хами! — вмешался Федор. — Нам по жаре мотаться туда-сюда да бензин жечь охоты нет! Какая-то падла дала ваш адрес, а тебе что, закорючку свою поставить трудно, чтобы мы больше сюда не таскались?

Калитка распахнулась неожиданно и абсолютно бесшумно, застав Федора и Женю врасплох. В проеме появился коренастый мужчина такого же роста, как и Федор. Он скользнул по ним безразличным взглядом:

— Ну, где расписаться?

— Послушайте, молодой человек! Не через порог же! — И, не дожидаясь ответа, Женя с силой оттолкнула охранника рукой и стремительно направилась к дому.

Она не поворачивалась назад и вообще не видела ничего вокруг. Она почти бежала по направлению к дому и вошла в первую попавшуюся дверь. Никто не пытался ее догнать или остановить, и ей не показалось это странным. Кругом стояла тишина, но Женя не замечала ее, слыша только гулкие удары своего сердца.

Войдя в дом, Женя на секунду задумалась: куда идти? Перед ней был небольшой холл с пальмами в кадках, живыми попугаями в клетках и маленьким настоящим бассейном. В холле было прохладно, и вода в бассейне тихо журчала. Один из попугаев вдруг прохрипел: «Забавно!» Женя вздрогнула от неожиданности и пошла наобум, свернув в коридор налево.

Ковровые дорожки скрадывали шум ее шагов, а полумрак, царивший тут, не позволил ей разглядеть видеокамеры, работающие по всему коридору.

Женя упрямо шла вперед в надежде встретить Лилю или Владимира Петровича. Коридор повернул еще раз налево, и Женя почти столкнулась с молодой женщиной, выкрашенной под ненатуральную блондинку, сосредоточенно подслушивающую под массивной дверью. На ней был белый, туго накрахмаленный передник, и Женя поняла, что это прислуга.

Женщина, почувствовав на себе взгляд, резко выпрямилась и обернулась:

— Вы кто? — Она с удивлением оглядела Женю.

— Я врач «скорой помощи», — неуверенно промямлила Женя, отметив про себя, что актриса она никакая. — Здесь кому-то плохо?

— Здесь всем плохо! — Со злорадством и неожиданной прытью женщина подскочила почти вплотную к Жене и жарко зашептала ей прямо в ухо: — Я их всех ненавижу! Богатые ублюдки! Молодая шлюха сперла бриллианты у старого козла, вот он и бесится: весь дом обшарил и всех нас обыскал! Не сучку свою подозревает, а прислугу! — Лицо ее вдруг исказилось страхом, и она в ужасе замолчала.

Женя повернулась туда, куда было обращено лицо женщины, и увидела, как медленно открывается тяжелая дубовая дверь. Не успела она опомниться, как оказалась в комнате за этой дверью, так и не разобрав: вошла ли она сама или ее втолкнула горничная с противным старушечьим голосом.

В комнате было сумрачно, и откуда-то лилась тихая щемящая мелодия. Дневной свет едва пробивался сквозь тяжелые бархатные шторы темно-вишневого цвета. На полу лежал ядовито-красный пушистый ковер. Прямо перед Женей стоял стол, по правую сторону от которого в кресле сидела женщина, и Женя не сразу поняла, что это Лиля: у нее были закрыты глаза, а малиново-красные блики комнаты подчеркивали ее мертвенную бледность.