Гарольд Карлтон - Рай, ад и мадемуазель

Мадам Антуан посмотрела на юношу.

— Завтра днем в церкви Святой Магдалины будет скромная служба. Но похороны в Лозанне — это главное. Я добавлю твое имя в список.

— Спасибо.

Юноша поцеловал ее в щеку.

— Кристофер, это как-то связано с Софи?

Парень замешкался.

— Она придет. Я уверен.

— Но в списке ее нет.

— Если кто и скорбит по Шанель, так это Софи. Иногда она воображала, будто бы между ней и мадемуазель существует какая-то связь.

— Интересно почему? — как всегда сдавленно рассмеялась мадам Антуан.

— Я хочу быть там, — настойчиво проговорил Кристофер, — если вдруг понадоблюсь ей.

Женщина посмотрела на юношу, приподняв брови.

— Или если она понадобится тебе?

На кладбище в Лозанне пришла небольшая группа шикарно одетых парижан. Под их ногами скрипел заиндевелый щебень, от их дыхания в морозном воздухе появлялись облачка пара. Вокруг грозно возвышались темно-зеленые кипарисы с заснеженными верхушками.

На похоронах присутствовало множество знаменитостей: модели, актрисы, дамы из высшего общества и персонал дома, проработавший с Коко не один десяток лет. Некоторые надели пальто или костюмы от Шанель на меховой подкладке, добавив муфты или шарфы, чтобы уберечься от холода.

Пожаловали и напыщенные представители семейства Вертхеймер.

Фотографов на кладбище не пустили, поэтому они выстроились у ворот, надеясь на эффектный кадр.

Собравшиеся прошли по дорожке до высокой мраморной плиты, украшенной головами пяти львов — по знаку зодиака Габриель. Всхлипывал лишь один человек — Моник.

Могилу окружили бывшие и нынешние модели: высокие, элегантные, с аккуратно уложенными волосами, в черных пальто или костюмах. Безупречно накрашенные мраморные лица, накладные ресницы и красные губы — Шанель будто клонировала расу совершенных женщин. Большинство из них прикрепило к черной ленте в волосах камелии, отдавая легенде дань уважения. Все искренне скорбели. Наблюдая за ними, Кристофер понял, для скольких людей Коко была наставницей. Печальные взгляды знаменовали конец эпохи.

— Мы делим с мадемуазель ее финал, — прошептал он Моник, держа ее за руку.

И тут юноша увидел Софи. Сквозь его тело словно пропустили электрический разряд.

Она тихо поздоровалась с другими моделями. Обменялась с ними понимающими взглядами, смахивая со щек слезы скорби. Невысокая француженка была почти незаметна в толпе манекенщиц. Бледная как смерть женщина двигалась подобно лунатику. Она нарядилась в шелковый жакет кремового цвета. Непокрытые отросшие рыжие волосы выделяли ее из неброской толпы. В руках Софи держала что-то, что Кристофер сперва принял за букет цветов. Лицо «Шанель» склонилась над своей ношей. Через некоторое время она повернулась, и британец понял, что его любимая держит на руках ребенка.

Для отца, жаждущего впервые в жизни увидеть свое чадо, служба на певучей смеси шведского и французского длилась вечность.

После некоторые пожелали проститься с Шанель: говорили, как важна она была для Франции, для женщин, для моды, для всего мира. Кристофер еле вытерпел надгробные речи. Его сердце готово было вырваться из груди.

Внезапно, словно почувствовав его пристальный взгляд, Софи повернулась. Парень увидел круглое лицо своей Единственной и личико дочки. Он едва сдержался, чтобы не растолкать роскошную толпу: так захотелось подержать малышку на руках, прижать к себе.

Двое мужчин опустили гроб в могилу и осторожно накрыли мраморной плитой. Толпа развернулась к выходу. Женщины вытирали слезы. Мадам Антуан с покрасневшими глазами повисла на руке мужа. Она не заметила молодого модельера. Остальные — лица с экрана: актрисы, носившие одежду от Шанель в фильмах и в жизни.

Те, кто стоял впереди, направились к выходу, но им загородили дорогу люди из задних рядов, тоже хотевшие приблизиться к могиле. Толпа замерла. Щелчки фотоаппаратов… Жужжание камеры… Гневные голоса… Кто-то кого-то толкнул… Холодное швейцарское кладбище на несколько секунд заполнил хаос парижского кутюр. Но все закончилось благополучно. Ноги в двухцветных туфлях от Шанель снова встали на скользкую землю, и люди продолжили покидать место скорби.

Кристофер остановился у ворот, пытаясь различить в толпе Софи. Внезапно молодая мама возникла словно из ниоткуда. Они посмотрели друг на друга. Манекенщица недавно плакала. Она сильно похудела, помада красным пятном выделялась на бледном лице. «Но она такая же красивая», — подумал он. Ребенок с любопытством посмотрел на пока незнакомого дяденьку. Кристофер будто взглянул в зеркало: у малышки были такие же голубые глаза. И мамины рыжие волосы.

— Крис, — улыбнулась Софи, — поздоровайся со своей дочерью Габриель. Габи, это твой отец.

За две секунды время будто прыгнуло на два года назад. От женщины пахло теми же духами, что и в их первую встречу. «Любовь удивительна», — подумал парень. Это власть Софи над ним… И дело не только в сексе. Она отдала ребенка счастливому отцу.

— Это твой папа.

Малышка развернулась и так серьезно посмотрела на него, словно понимала важность момента. Кристофер хотел сказать по-английски: «Я твой папочка», но от волнения слова застряли в горле. Юноша прижался губами к лобику дочери, вдохнул аромат ее волос.

— Почему? Почему? Почему? — орал Кристофер.

Юноша не находил других слов. Они с Софи сидели в кафе. Парень держал дочь на коленях. Вес крепенького тельца и то, как сильно малышка сжимала папины указательные пальцы, когда он нежно покачивал ее, потихоньку успокаивали британца. Как и слова «моя дочь».

Родителям пришлось постоять в сторонке четверть часа, пока Моник, Саманта, Лоран и мадам Антуан восторгались ребенком.

— Какое прелестное создание! — Мадам Антуан прижала малышку к себе. — Жизнь побеждает смерть. У нас есть надежда. Особенно потому, что это наша первая внучка.

Софи сказала ей, что назвала дочь Габриель.

— В честь мадемуазель? — спросила женщина.

Молодая мама кивнула.

Кристофер и Софи в конце концов извинились и сбежали в соседнее кафе. Сели друг напротив друга. Манекенщица хладнокровно посмотрела на дизайнера.

— Попытаюсь объяснить, — начала она. — Знаю, такое почти нельзя простить, но я должна была справиться сама. Первые месяцы Габи сделали меня сильнее. Понимаешь?

— Нет, — с горечью сказал юноша. — Ты ведь знаешь, каково это, так почему ты захотела лишить своего ребенка отца?

— Я не собиралась лишать ее отца, — прошептала Софи, глядя на малышку. — Я хотела вернуть собственное детство. Время пролетело так быстро… Я не желала делить ее даже с тобой.

— Не понимаю я этого. — Кристофер нетерпеливо вздохнул.