Алиса Лунина - Три чайные розы

Колокольный звон усилился, зазвучал по-новому… Увидев, что стоявшая рядом дочь, вторя ему, звонит в маленький колокол, Андрей понял, что никогда больше не будет одинок.

В середине апреля спектакль, в котором Маша играла главную роль, получил Гран-при на европейском театральном фестивале. В одночасье Маша стала звездой и получила несколько приглашений из маститых театров. Впрочем, покидать любимый театр она не собиралась (в следующем сезоне было заявлено три спектакля с ее участием). Кроме того, Маше сделали предложение сняться в кино в многосерийной экранизации русской классики в одной из главных ролей.

Татьяна радовалась за свою любимицу. Приехав в апреле в Петербург, она старалась не пропускать ни одного Машиного спектакля, а фестивальную победу сестры отпраздновали в ресторане.

– За тебя, Маруся! За твой заслуженный успех! – Татьяна подняла бокал шампанского. – Все, о чем ты мечтала, сбылось, о тебе говорят, пишут в прессе. Я очень горда тобой! И вот увидишь – то ли еще будет!

Маша грустно улыбнулась:

– Да, успех и слава… А какова цена? Пришло, сбылось, но, как говорил классик, наши мечты сбываются в таком искаженном виде, что мы их не узнаем! Я бы отдала успех и признание за кусочек простого человеческого счастья, пусть даже со слезой….

Прошлым летом Дженни родила дочь. Когда она спросила Климова, как назвать девочку, у него как-то само вырвалось: «Полиной!» А что? Хорошее русское имя.

Сейчас Полине Климовой девять месяцев, у нее рыжие волосы, голубые льдинки глаз, невозможно длинные ресницы и потрясающее чувство собственного достоинства. Папаша озадачен – дочурка такая мелкая, а уже много о себе понимает. К примеру, сегодня он выдал ей широко распространенное в общении с младенцами агуканье, а Полина Никитична в ответ недовольно зыркнула – дескать, что за глупости, извольте общаться на равных! – и смутила батюшку.

…В комнату вошла Дженни со стаканом сока в руках.

– Что читаешь, Ник?

– Новый русский роман! Мне прислали из России.

– Хороший? – Она взяла книгу в руки.

Климов улыбнулся:

– Да! Его написал мой знакомый, можно даже сказать, почти родственник.

– О чем роман?

– О счастье.

– А что это в твоем понимании? – Дженни глотнула апельсиновый сок.

Климов вздохнул:

– Ну и вопросы, детка!

– Очень русский вопрос!

– Да, наверное! Мои русские друзья любят поговорить на эту тему… И что вы все заладили как попугаи: счастье, счастье! Ну кто вам сказал, что человек создан для него? При этом большинство почему-то понимают счастье как приподнятое настроение! И сколько людей испортили себе жизнь, уверовав, что они непременно должны быть счастливы?! Между прочим, есть вещи поважнее счастья, как я сейчас понимаю…

Он смотрел на нее, улыбаясь, – рыжеволосая Дженни пила оранжевый сок, и по какому-то совпадению футболка на ней была тоже оранжевая. Дженни прильнула губами к его губам – горьковатый апельсиновый вкус… В коляске заворочалась Полина. Дженни подошла к ней, взяла дочь на руки. Полина уставилась на отца. Климов вновь удивился – какой у нее серьезный, испытующий, совсем не молочный взгляд.

– Так что для тебя счастье, Ник? – снова спросила Дженни.

Он пожал плечами и потянулся за сигаретами:

– Пожалуй, теперь и не знаю. Мое представление о счастье менялось вместе со мной. Сейчас я знаю только, что рано или поздно каждый из нас станет «непоправимо несчастным».

– Мысль не нова! Это Шестов! – В устах Дженни русская фамилия звучала довольно забавно. – Ну а ты, Ник? В твоей жизни этот момент уже наступил?

– Нет, – усмехнулся он. – Мне пока дали отсрочку!

– Неужели все так печально?

– Смотря как к этому относиться.

– Ник, ты опять собираешься в Россию? – В глазах грусть, губы дрожат – вот-вот заплачет. – Не хочешь взять меня с собой?

– Не сейчас… В следующий раз. – Он отвернулся.

– Не уезжай! Прошу тебя! – Она расплакалась.

Климов вздохнул – опять слезы! И кажется, Дженни начинает заявлять о своих правах.

– Женька, перестань, прошу тебя. Я должен ехать.

– Все русские такие жестокие? – Она размахнулась и закатила ему пощечину.

Климов поцеловал ее руку:

– Не глупи. Я скоро вернусь. Обещаю.

Татьяна разговаривала с Полиной по телефону. Сестра показалась ей подавленной, да и голос у нее был чуть с хрипотцой, словно простуженный. Татьяна встревожилась, поинтересовалась, все ли в порядке. Полина ответила, что опять немного простыла. Татьяна спросила, смогут ли они с Иваном приехать на Машин день рождения. «Маруся так вам обрадуется! Отметим в Березовке, помнишь, как тогда, десять лет назад?! Мы будем очень ждать!» Полина как-то неуверенно сказала, что они постараются. На прощание Татьяна взяла с сестры обещание, что та будет лечиться. «Никаких простуд! Выздоравливай и приезжайте! Ах, что за праздник получится!»

Положив трубку, Татьяна взгрустнула – после отъезда Даниловых ей удавалось общаться с Полиной лишь по телефону; она отчаянно тосковала по сестре и ждала встречи. Впрочем, до Машиного дня рождения остается всего ничего…

Ее мечты о предстоящем празднике в Березовке прервал дверной звонок. Она подумала, что это вернулся Юра, но, открыв дверь, остолбенела. В дверях стоял Александр Бушуев.

– Саша? А Маруси нет. Она в театре, готовится к вечернему спектаклю.

– Я бы хотел поговорить с тобой, Таня!

Татьяна посторонилась, пропуская его в прихожую.

…Они сидели за столом и пили чай. Разговор не клеился: Бушуев казался смущенным и больше молчал, а поскольку Татьяна не догадывалась о цели его визита, она тоже предпочла молчать.

Наконец Саша разбавил порядком затянувшуюся паузу вопросом:

– Я слышал, ты вышла замуж?

Татьяна коротко кивнула – вдаваться в подробности своей личной жизни ей не хотелось, да ведь Бушуев наверняка и не за тем явился, чтобы полюбопытствовать о ее отношениях с Сергеем, надо понимать, пришел он из-за Маруси… Кстати, выглядит очень даже – лощеный, явно при деньгах, хорошо одет; хотя… если приглядеться, можно заметить признаки какого-то внутреннего разлада – волосы взъерошенные и вид усталый, словно он не спал несколько дней.

– А я развелся! – сообщил Саша.

Она смутилась:

– Сочувствую!

– Не стоит, наоборот, можешь поздравить, – усмехнулся Саша, – мы с женой изрядно помотали друг другу нервы, этот брак был сущим мучением для нас обоих. Все равно рано или поздно мы бы расстались.

– Я слышала, твоя жена – дочь известного политика?

– Нет, это первая жена. Последующая была певицей. Как дебилизатор включишь – тут же она выскакивает, два притопа – три прихлопа, тексты песен дебильные, как публика любит (я ей сам писал), зато очень энергично и сексуально (много силикона и какое-нибудь кружевное неглиже).