Лиза Фитц - И обретешь крылья...

В самые жуткие времена, когда я с каждой вечеринки утаскивала какого-нибудь мужика, со мной не бывало ничего подобного. Он голый остался лежать в постели, даже не проводив меня до двери.

Я привыкла к заботливой нежности Симона, но сейчас его со мною не было. Раньше я таких Освальдо знала только по рассказам. Вывод: когда с мужчинами сразу ложишься в постель, они ведут себя по-свински. Когда мужчина занимается быстрым сексом, то все нормально, а если это делает женщина — то она проститутка. Никакого равноправия. Я забыла, что я не в Германии. Немецкие мужчины гораздо большему научились в этой области за последние двадцать лет.

Следующий день был еще неприятнее. «Фу-ты-ну-ты-Освальдо» даже не смотрел на меня, я для него больше не существовала. Он даже со мной не поздоровался, чудовище. Как, впрочем, и в последующие дни. Видимо, кто-то когда-то ему сказал, что презрение к женщинам выглядит мужественно. На Бали я научилась ценить своих соотечественников.

Тот, кто позволяет какие-то действия по отношению к себе, остается в проигрыше; выигрывает тот, кто сам действует.

Снова на очереди Кон. Послеобеденная экскурсия к храму Таналоты. Разъяснения для туристов и поездка в «Парк обезьян», которые набросились на нас как собаки; посещение клубного театра и, после всего, дискотека. Примерно около двух часов ночи помещение опустело, банда австралийцев скрылась из виду, и Кон снова подошел ко мне.

— Пойдем ко мне?

Почему бы и нет? Пойдем. Он рассказал мне историю о женщине, которая сосала его член прямо на дискотеке, в каком-то углу; после чего поведал, какое узкое у нее было влагалище. Очевидно, это следовало рассматривать, как словесную прелюдию.

Мы пошли. Я поняла, что, кажется, не могу или не хочу. А скорее, и то, и другое. Попытки с поцелуями потерпели крах. У него это шло не от сердца и не было ни капли чувства. И первое и второе у него молчало. Вошел Рик. Направлявшийся к своей находившейся по соседству комнате, которая у него все-таки была, увидел нас вместе и сказал:

— Будьте проще, вы же на отдыхе!

Кон снова хотел трахаться по-немецки. «Скажи мне, ты делала это со своими сестрами? Тебе нравится, когда тебе ласкают клитор? Тебе нравится заниматься сексом со своей матерью (или отцом)?» И тому подобный бред. Я послушно и находчиво отвечала и, думая про себя: так вот как трахаются психологи, с трудом сдерживала смех. Затем я сделала ему массаж головы, как учил Симон; сразу подействовало. Он, слава Богу, заснул и был счастлив. Ему еще никогда не доводилось переживать такое. Он сказал:

— Такого секса, как сегодня, у меня еще никогда не было! — и я смогла со спокойной совестью уйти. Итак, пока все идет по-прежнему, ничего нового.

Хочу научиться быть свободной и знать, чего хочу. Четвертый мужчина за четвертую ночь. Все быстро, похотливо, бездушно. А когда делаешь им массаж, они смягчаются, становятся податливы как женщина.

Я взяла свое, и мне стало хорошо. Бали начал мне нравиться. Никаких тебе немцев, никто тебя не знает. Дискотеки, экскурсии, бар, разговоры, свободная любовь, быстрый секс, разговорная практика в английском, чувство оторванности от земли. Я теперь знаю, кто такие Мачо: это закомплексованные девицы. Они не могут делиться собой с другими, а не могут, потому что не хотят. Они просто не знают, что это такое. Они никогда ни от кого этого не видели.

«Всегда, когда я выхожу из границ, я бываю сама собой», — написала я Янни.

«Когда разрываются границы, рамки, это всегда хорошо. Пятьдесят процентов людей живут в рамках и никогда не выглядывают наружу. Если я в один прекрасный момент буду умирать, значит, я захотела окончательно нарушить все свои границы. Если это действительно будет моя смерть».

Мне бы не хотелось в самом конце сказать: «Моя жизнь нравилась всем, кроме меня самой».

На пятый день я встретила в дискобаре Эрика, совершенно очаровательного француза с черными глазами, смуглой кожей и иссиня-черными волосами, который на мой вопрос о его профессии, ответил:

— Любовь…

В любви есть различные градации и звания, поучал он. А сам он — Мастер Любви. Он ненавидит любовь на скорую руку и занимается сексом по меньшей мере три часа. Он был потрясающе красив и очень хорошо сложен. Эрик заявил, что будет ждать до четверти третьего, затем отправится спать. Мне только нужно закрыть глаза и решиться. А если я захочу, он с удовольствием встретит меня в белом полотенце, как Освальдо.

Довольно долгое время у меня заняли поиски его комнаты. Он лежал на кровати и, видимо, слегка задремал. В конечном счете все снова свелось к тому, что мне опять пришлось кого-то обслужить: на этот раз, правда, «Мастера Любви». Эти Мачо — просто ленивые бабы. Пожалуй, отчасти, штатные мальчики, развлекающие отдыхающих, которые сами хотят развлечься и отвлечься от этих своих постоянных шоу. Шоу — это главное, а женщины — так, от случая к случаю. С Мастером Любви был только оральный секс, спереди и сзади, никакого собственно полового акта. А когда он взял свое, то буквально в течение тридцати секунд уснул.

На следующий день он сидел за столом и, полуприкрыв глаза, небрежно бросил мне: «Привет». Когда позже я попыталась заговорить с ним, он был холоден как лед.

— Я принципиально никогда так не поступаю, — сказал Антони, знойный танцор, — потому что знаю, к чему это приведет. А я этого не признаю.

— Пожалуй, ты прав, — согласилась я.

— Я такой человек, который продолжает испытывать чувства к партнеру и после секса, ненавижу, когда люди друг с другом обходятся по-иному.

Все так, Антони, но на сегодня это не моя тема.

— Как ты хочешь? Нет проблем. Нет проблем! — он чувствовал себя стесненно и казался отсутствующим. Его глаза были мертвы, весь шарм исчез. Все попытки пробиться сквозь стену примитивности и доминирования, а также, пожалуй, и страха, как в случае с Освальдо, оказались пустой тратой времени.

Здесь я была не на сцене, как привыкла. Здесь был клуб, где действовали его законы.

Ты спокойно можешь отправляться в постель с кем хочешь, заниматься с ним любовью, но после этого ты так же спокойно можешь больше не узнавать его при встрече. Ты не должна иметь никаких претензий на продолжение отношений. Он находится в твоем распоряжении только в течение этого времени — от тридцати до ста двадцати минут, — после этого он снова сам по себе и для тебя недосягаем. Как разговор в баре, ни к чему не обязывающий, ничего не значащий, после которого каждый идет своей дорогой. Быть может, совместные пара-тройка ночей, но и все! Я была шокирована и дезориентирована. Меня привлекал такой стиль жизни, но я уже очень давно его не вела. Я привыкла к теплой и любящей эротичности Симона.

Бесплатное столовое вино здесь, на Бали, было моим злым роком. Я все время прикладывалась к нему в течение дня. А по утрам выглядела бледной и опухшей, была не в состоянии делать то, что запланировала, и уже плохо понимала, кто я есть. Я искала телесной близости каждую ночь, каждый день, так же, как искала диалога, теплоты и не хотела больше выносить поверхностности. А этим скотам Мачо следует просто разбить о голову пивную бутылку и сказать: «Ты свинья и больше ничего! На, вот, быстренько обслужи меня и убирайся к черту!»