К. Такер - Десяти крошечных вздохов

Я обдумывала то, как быстро он отреагировал. Квалифицированный и деловой, но в то же время похожий на торнадо, парящий в воздухе, чтобы сеять повсюду хаос. Он спокойно подошел к двери и поманил кого-то внутрь.

Нет. Я съежилась на кровати и сжала руки Ливи, пока она слегка не захныкала. «Господи, пожалуйста...нет! Он этого не сделает».

Из-за угла вышла более взрослая копия Трента и зашла в мою комнату. На его лице застыло выражение горя.

Отец Трента.

Отец Коула.

Блядь. Я не знаю даже, как его теперь называть.

— Я хочу, чтобы ты выслушала мистера Рейнольдса. Ничего больше. Просто выслушала. Сможешь сделать это? — спросил меня доктор Штейнер.

Думаю, я кивнула, но не была в этом уверена. Я была слишком занята рассматриванием лица этого мужчины, того, насколько сильно он напоминал мне его . Его глаза, в которые я влюблялась день за днем. Счастливая. Влюбленная. Да, влюбленная. Я была влюблена в Трента. В убийцу моей жизни.

— Мы все время будем с тобой, — сказала Шторм, взяв меня за свободную руку.

Отец Трента/Коула откашлялся.

— Здравствуй, Кейси.

Я не ответила. Я просто смотрела, как он сунул руки в карманы и держал их там. Прямо, как делал его сын.

— Меня зовут Картер Рейнольдс. Можешь называть меня Картер.

Мое тело пробрала дрожь при звуке фамилии этой семьи.

— Я хочу извиниться за все, через что вам с сестрой пришлось пройти из-за моего сына. Я пытался сделать это четыре года назад, но полиция выдала нам запреты на приближение. Тогда моя семья и я проявили уважение к вашей частной жизни. К сожалению, с тех пор Коул...Трент снова вам навредил.

Он сделал еще несколько шагов, зайдя дальше в помещение, пока не оказался в изножье моей кровати. Он незаметно посмотрел на доктора Штейнера, который ему просто улыбнулся.

— Та машина была нашей...моей...которую Саша вел в ночь аварии. — Он нахмурился. — Хотя, думаю, что ты об этом знала, не так ли? Это было указано в страховых документах.

Последовала пауза, словно он ждал, пока я подтвержу его слова, чего я не сделала.

— Мы потеряли Коула после аварии. Он прекратил свое существование. Он бросил Мичиганский университет, прекратил заниматься футболом, разорвал все связи с друзьями. Он бросил девушку, с которой встречался на протяжении четырех лет, и совершенно прекратил употреблять спиртное. Он сменил имя с Коула Рейнольдса на Трента Эмерсона — это его второе имя и девичья фамилия его матери.

Картер остановился, сжав губы в тонкую линию.

— Та авария разорвала на части нашу семью. Мы с его матерью развелись год спустя. — Он небрежно махнул рукой. — Хотя это неважно. Я хочу, чтобы ты знала, что Коул...эм...Трент — проблемный молодой человек. Через два года после аварии я нашел его в своем гараже со шлангом, натянутым на выхлопную трубу заведенного автомобиля. Мы думали, что навсегда его тогда потеряли.

Голос Картера надорвался от эмоций, а я почувствовала незваный приступ боли из-за образа, возникшего в голове.

— Вскоре после этого случая его приняли на стационарное лечение, основанное на программе доктора Штейнера для страдающих посттравматическим стрессовым расстройством. — Снова Картер посмотрел на доктора, который ему улыбнулся и кивнул. — Его отпустили со штампом «одобрено». Мы были уверены, что он оправился. Он снова смеялся и улыбался. Он регулярно начал нам звонить. Он поступил в школу графического дизайна в Рочестере. Казалось, что он пошел дальше по жизни. Он даже посещал амбулаторные программы и групповые сеансы терапии, чтобы помочь другим людям преодолеть их горе.

— Пока, шесть недель назад, нам не показалось, что у него случился рецидив. Он появился на пороге у матери, бормоча что-то о тебе и о том, что ты никогда его не простишь. Мы привезли его сюда и поместили в клинику доктора Штейнера.

Я усиленно пыталась сдержаться от появления на лице удивления. Значит, все время, пока Трента не было, он был здесь, в Чикаго. В клинике для страдающих ПТСР, тем, от чего он так настойчиво пытался излечить меня.

— Спустя пару дней после выхода его отсюда, он пребывал в состоянии эйфории. Мы не могли понять в чем дело, думая, что, возможно, он принимает наркотики или страдает какой-то манией. Доктор Штейнер отрицал и то, и другое. Он не мог рассказать нам, что происходит, из-за соглашения о конфиденциальности, заключающегося между пациентом и врачом.

— Если быть точным, я и сам не знал, что происходит. Трент скрывал важную информацию во время сеансов со мной, зная, что я этого не одобрю, — прервал доктор Штейнер.

— Точно, — Картер кивнул в знак согласия. — Мы разобрались в этом три дня назад, когда его мать столкнулась с секретаршей и та спросила, решили ли свои проблемы Трент и Кейси. Она ничего плохого и не подумала, учитывая, что Трент упоминал, что у него есть девушка по имени Кейси и у них была размолвка. Полагаю, он думал, что ничем не рискует, рассказав об этом секретарше.

Картер вздохнул.

— Два года назад, когда мой сын покинул стационарное лечение, он сделал это с верой в то, что, если сможет исправить твою жизнь, то будет прощен за всю боль, которую причинил. — Теперь он смотрел в пол, и на его лице появилась тень стыда. — Мой сын наблюдал за тобой на расстоянии в течение двух лет, Кейси. Выжидая, прежде чем к тебе подойти.

Я едва заметила, что в мое предплечье впились пальцы Ливи. Хотя я и не испытывала бури эмоций, это знание отдалось болью где-то глубоко внутри меня. Трент меня преследовал? Скрыто выслеживал? И все потому, что хотел починить то, что сам же и сломал? Я хочу сделать тебя счастливой. Хочу, чтобы ты улыбалась. Его слова проигрывались у меня в голове. Теперь во всем этом появился смысл. Он искренне в это верил. Был на задании по исправлению меня.

— Мы с его матерью понятия не имели, Кейси. Честно. Но Трент наблюдал за тобой эти последние два года. У него был кто-то знакомый в колледже, кто мог взломать твой электронный ящик. Так он узнал, что вы переезжаете в Майами. Мы понятия не имели, что он подорвался и уехал из Нью-Йорка. Но он сделал это, оставив свою квартиру и едва устоявшуюся жизнь, чтобы последовать за тобой с этой навязчивой идеей, что, если он сможет исправить твою жизнь, он будет прощен. Мы ежедневно общались посредством электронной и голосовой почты. Один раз он даже навестил свою маму.

— Так я была проектом, — пробормотала я себе под нос. Проектом для успокоения.

Тошнота. Это все, что я сейчас испытывала. Желчь поднялась к горлу, когда меня ударило осознание. Он никогда обо мне не беспокоился. Я была лишь одной из двенадцати ступеней в пошаговой программе, которую он создал у себя в голове.

— Это не имеет значения.

Мой голос был глухим. Это и правда не имело значения.