Ирина Лобановская - Неземная девочка

— Но вы ведь хорошо его знаете?

— Хорошо. С плохой стороны… Я тут читала одно интервью с Филькой, где он высказал уверенность, будто этические нормы невозможно формализовать.

— По-моему, здесь он прав, — заметила Тамара Дмитриевна.

Марианна махнула рукой:

— Чего там прав! Вы просто пока не знаете сути. Он заявил, что вводить запрет на показ в рекламе обнаженного тела глупо. Есть реклама, где этот прием не используется, но она часто намного более провокационная и сильнее шокирует. А законодательный запрет обнаженки в подобном случае станет ужасным тормозом. Поэтому рекламщикам требуется самоуправление. Ох, что тогда начнется! Даже представить трудно! Вот тогда и пойдут одни сплошные нюшки по всем каналам! Хотя задача самоуправления, по словам Фильки, — создание инструмента для будущего саморегулирования рекламного рынка. А все моральные границы будут определять там сами специалисты-рекламщики. В России сегодня все компетентные люди — это активные участники рынка, объявил Беляникин.

— А почему же тогда Нина…

— Да потому, что как раз она никогда ничего не знает! — возмущенно закричала Марианна. — Такая уж на свет уродилась.

Тамара Дмитриевна вновь улыбнулась и подвинула молчаливой Дусе печенье.

— Мы вам так благодарны… Нина плачет все время, себя казнит…

— Бедняга! — вздохнула Марьяшка. — Я вам расскажу, как Филька «забавно» себя ведет с родителями. Пришел больной, доживающий последние дни, худой, как скелет, трясущийся отец на кухню — показать мне, как гостье, фотографии их загородного дома. А Беляникин ему раздраженно и нетерпеливо: «Ну, показал? И все, Флегмонтыч, иди к себе в комнату, хватит уже здесь бродить!» Мать что-то ему сказала не так, а его величество Беляникин недоволен, что она его думы и уединение нарушила, и говорит нарочито демонстративно, холодно и с нескрываемым раздражением: «Ираида Ивановна, в чем дело-то?» Я этого наслушалась и думаю: «Ну вот можно ли себе представить, чтобы я, даже в шутку, назвала свою маму Натальей Игоревной? Даже если вдруг буду пьяна в стельку, у меня язык не повернется такое сказать!»

Тамара Дмитриевна вздохнула:

— Но как же Нина…

— Вы ее не ругайте, — вступилась внезапно Дуся. — Она очень хорошая.

— Да знаю я свою дочь! — махнула рукой Тамара Дмитриевна. — Улыбается такой жалкой улыбкой, как человек, несправедливо обиженный грубой жизнью…

Снулая Вероника, которая должна была приехать за деньгами, опаздывала. Игорь и Филипп просто исчезли. Все к лучшему, думала Нина. Иначе пришлось бы с ними разговаривать. А о чем, собственно?

Она начинала нервничать все сильнее, потому что Марианна отпросилась с работы, а Вероника не шла. Нина набрала номер ее мобильного.

— А разве мы договорились на одиннадцать? — удивилась Вероника. — Я думала, на двенадцать… Сейчас приеду. Меня привезут.

И действительно явилась через пятнадцать минут.

— А это кто, простите? — подозрительно спросила она, увидев в комнате Марианну и Дусю.

Они окружили Веронику с двух сторон, строго наблюдая за всеми ее действиями.

— Не бойтесь! Мы вас не покусаем! — насмешливо сказала Марьяшка. — Нина, давай все проверять нам! А то опять… — И она выразительно посмотрела на Веронику, так поразительно напоминавшую хищную рыбу. Хотя морда смазливая…

Получив деньги, пересчитав их и проверив с помощью хитроумной машинки, определяющей фальшивые доллары, Вероника встала и как-то виновато и просительно, с непонятным ожиданием глянула на Нину. Та молчала.

Вероника взяла свой портфельчик и двинулась в переднюю.

— Машинку забыли, — сказала Нина. Вероника удивленно обернулась:

— Что?

— Машинку забыли, — повторила Нина. — Для проверки баксов.

Вероника смущенно вернулась и взяла машинку, оставшуюся на столе. Марианна смотрела насмешливо и недобро, Дуся — с откровенной ненавистью.

— Со мной еще в школе постоянно так бывало: решу задачу совершенно правильно, но задача была про яблоки, а результат я пишу про слонов, — вдруг растерянно и даже заискивающе произнесла Вероника.

Ей никто не ответил.

Когда она ушла, с подругами началась истерика, сдерживаемая до сей минуты с великим трудом. Марьяшка нервно и возбужденно засмеялась.

— А вот если бы эта пара предпочла штрафу все-таки покупку твоей квартиры, то продолжала бы она работать с той же Вероникой?

— Конечно, раз уж начали с ней.

— А если Вероника решила бы умереть?! — И Марианна покосилась на Дусю. — Ева хочет спать, а Вероника хочет умереть. У нее, этой девицы, трусы из джинсов вылезают… Фу! — И Марьяшка брезгливо сморщилась.

— Ну, тогда другую нашли бы. Девочки, а вы знаете… Я нехорошо поступила, нечестно… не сказала вам сразу, кто такой мой покупатель. Боялась вас испугать, а вот подставить не побоялась. — Нина нервно кусала губы. — Мне Вероника рассказала… Но я вообще-то еще раньше отследила этого богатея по Интернету. Он крупная шишка в ФСБ.

Вероника гордилась своим высокопоставленным клиентом. И однажды доверительно поделилась с Ниной:

— Ваш Томилин Белобоку очень не понравился. А уж он людей насквозь видит! Сколько лет в органах!

Нина была тогда потрясена. Этот робкий, трепещущий перед своей женой Александр — из ФСБ?! Быть того не может! Оказалось — правда…

— Ой, напугала! — презрительно скривилась Марьяшка. — Сейчас прямо умрем от страха! ФСБ!.. Да плевать мне на нее, если моя подруга в беде!

Дуся сосредоточенно кивнула:

— Ты права. Иду недавно по улице и вижу огромную вывеску на офисе того самого агентства по недвижимости, где трудится этот Томилин, братец нашего Фильки. И невольно подумала, ну просто-таки само собой пришло в голову: «Ох, нечистое тут, знать, место»…

— Спасибо, девочки, — прошептала Нина и снова заплакала.

С Вероникой Земцовой, по прозвищу Зёма, Борька жил в одной квартире года два, пока Акселевичи не получили отдельную. И, болтая с ней от нечего делать, присматривался к подрастающей юной леди, хотя родители этой дружбы отнюдь не одобряли. Но Борису нравилось их поддразнивать, а потом сделать все в точности так, как они хотели. И показать им, что он всегда подчиняется их мнению, прислушивается к их желаниям. Наивные, доверчивые родители не понимали его игр и забав. А Зёмка… Она была, в сущности, совершенно не нужна Борису, как не были нужны ни Маргаритка, ни Марьяшка, ни Дуся… Борька просто утверждал свое мужское начало, с наслаждением пробовал свою силу, свое могущество — и сильно преуспел в этом.

Кобельки, юные и зрелые, нередко оправдываются вполне справедливым фактом: а ведь бабы сами бегают за нами! И они правы. Да и змий, тот самый, библейский, тоже был прав: только Господь знал правду о реальных последствиях вкушения запретного плода с того самого дерева… А Ева… А что Ева?… Обычная любопытная баба, которой все хочется самой узнать, разведать и выследить.