Мария Воронова - Уютная душа

На душе было тошно. Миллер открыл шкаф, мечтая найти там что-нибудь успокоительное.

— Прошла любовь, завяли помидоры, сандальи жмут, и нам не по пути! — продекламировал он вслух, убедившись, что коварный Криворучко стащил у него все запасы.

«Значит, она записала меня в бесчувственные личности! А сама, надо понимать, крупный спец по любви! Господи, спасибо, что ты сделал меня невольным свидетелем этой душераздирающей беседы! Какого бы я свалял дурака, если бы сделал предложение! Эта экзальтированная особа тут же решила бы, что безмерно меня любит, и я должен был бы каждую минуту ценить ее чувства и благодарить за них. В мою любовь она бы никогда не поверила, потому что ей удобнее считать меня холодным и мрачным типом».

Тут обнаружилось, что у него кончились и сигареты. Он вспомнил о сотовом.

— Чесноков, это звонок другу. Можете зайти ко мне с парочкой сигарет?

— Не вопрос.

Миллер сел за стол, для солидности раскрыв перед собой диссертацию, требующую отзыва, и стал ждать.

«А вдруг она права? Ведь если бы я любил ее по-настоящему, то любил бы и ее бредовые высказывания. По сути, она не сказала обо мне ничего обидного. Просто начиталась сентиментальных романов, дурочка. Но дурочки, как и злобные эгоисты, тоже имеют право на счастье».

— А я гостя привел, — радостно объявил Чесноков, появляясь в дверях.

— Я вообще-то только сигареты просил… — Но, увидев вошедшего, Миллер заулыбался, поднялся из-за стола и вышел ему навстречу.

— Человек страдал возле вашего прежнего кабинета, — пояснил Стас, вынимая из кармана пачку «Петра I».

— Я уж испугался, шутка ли, целый этаж исчез с лица земли! — Яша Розенберг расцеловал Миллера в обе щеки. — А ты вот где окопался. Если бы не молодой человек, я бы до сих пор там торчал.

— Коммерческая медицина пожирает нас, бескорыстных врачей и ученых. Впрочем, прости, я забыл, что ты у нас представитель именно коммерческой медицины. Не прими на свой счет.

— Не приму, — улыбнулся Розенберг, доставая из кармана трубку и дорогую табакерку. Брошенные рядом с пачкой «Петра», они наглядно продемонстрировали преимущества частного капитала.

Услышав «Яша Розенберг», можно представить себе томного юношу с длинными черными волосами и скрипкой в руках, но данный Яша Розенберг никак не соответствовал этому имиджу. Невысокий, крепкий, стриженный почти под ноль, когда-то он учился на одном курсе с Миллером.

Старший ребенок из многодетной деревенской семьи, Яша жил в общежитии и одновременно с учебой пахал на двух работах, чтобы прокормиться самому и помочь родителям. Он был единственным однокурсником, с которым Миллера связывало подобие дружбы. Оба не могли участвовать в студенческих развлечениях и не имели ни времени, ни денег, чтобы ухаживать за девушками. Можно сказать, два одиночества пытались поддерживать друг друга. Чтобы сумасшедшая мать и маленькая сестра Миллера не оставались одни, когда Миллер дежурил, Яша ночевал у него. За это Миллер кормил его домашними обедами собственного приготовления и давал списывать пропущенные Розенбергом лекции. Когда Яша попал в больницу с гепатитом, Миллер возил ему диетические продукты, а Розенберг, в свою очередь, несколько раз забирал Олю, сестру Миллера, на лето в деревню, утверждая, что его мать просто не заметит среди своего многочисленного потомства еще одного ребенка. Эти поездки были для Оли настоящим благом, тощий бледный ребенок возвращался в сентябре крепкой девицей с румянцем во всю щеку. Правда, потом Миллеру приходилось отучать ее от использования матерных слов.

Оба знали, что всегда готовы прийти друг другу на помощь, но никогда не откровенничали. Наверное, Розенберг делал бы для Миллера гораздо больше, но тот, не желая оказаться в долгу, просил о помощи только в крайних случаях.

Яша трудился санитаром в ожоговом центре, после третьего курса его повысили до медбрата. На четвертом курсе он взбудоражил весь институт скоропалительной женитьбой на преподавательнице челюстно-лицевой хирургии, даме старше его лет на десять.

Студенты, не любившие строгую преподавательницу, мигом записали Розенберга в альфонсы. Ольгу Алексеевну фальшиво жалели, Яшу, и так-то не очень популярного на курсе, искренне презирали. Миллер тоже думал, что таким способом Яша решает свои карьерные проблемы, но не считал себя вправе осуждать его. На деле все было иначе.

В лето после похорон матери Миллер вместе с сестрой отдыхал на даче у Розенберга и был очень удивлен нежными взаимоотношениями супругов. Они называли друг друга «душа моя» и «ангел мой». В маленьком садовом доме тогда обреталось много народу — сами супруги, двое их маленьких общих детей, отец Ольги Алексеевны, ее дочка от первого брака и Миллер с сестрой. В доме царила спокойная доброжелательность, которая служила надежной защитой от скандалов и склок.

Бурные выяснения отношений свидетельствуют не о сильной любви, а о душевной распущенности, — постигал Миллер, мать которого до болезни любила побаловать домашних истерикой. Успокоившись, она объясняла свои выходки страстной любовью к мужу и сыну. Маленький Дима принимал это как должное, и до зрелого возраста любовь для него была неразрывно связана с громкими ссорами и страстными примирениями.

«Излишняя эмоциональность — не показатель великой любви, точно так же как бережливость еще не признак жадности», — думал он, наблюдая, как Ольга Алексеевна записывает в блокнот текущие расходы. Она экономила каждую копейку, штопала детские колготки, которым пора было на помойку, даже на взгляд нищего Миллера, и выдавливала зубную пасту из тюбика до последней молекулы.

Яша хотел стать общим хирургом, но места в ординатуре расхватали более значимые студенты, и с горя он подался в челюстно-лицевую хирургию, жене под крылышко. Очень скоро выяснилось, что у него настоящий талант, редкий дар пластического хирурга. Подтяжки, ринопластики, коррекция век — все это получалось у Яши замечательно, но его настоящее искусство проявлялось в другом. Он мог сделать лицо, обезображенное грубым рубцом или опухолью, нормальным.

Каким-то образом Розенбергу удалось найти спонсоров и открыть частную клинику. После тощих лет в семью пришло настоящее процветание. Старую дачу поменяли на просторный загородный дом, квартиру в «спальном районе» — на шикарные апартаменты на Крестовском острове, купили всем, включая дочку от первого брака, по автомобилю и зажили на широкую ногу.

Яша работал по пятнадцать часов в сутки, а Ольга Алексеевна, потрудившись пару лет начмедом в клинике мужа, оставила работу и посвятила себя семье.

В богатстве супруги оставались так же преданы друг другу, как и в бедности. Медицинский мир тесен, бывшие сокурсники завистливо следили за фантастической карьерой Розенберга и удивлялись отсутствию повода заподозрить его в изменах немолодой жене.