Розмари Роджерс - Любовные игры

— Надо же, как быстро у тебя меняется настроение, — издевательским тоном произнес он и положил руку сначала ей на живот, а затем на грудь. — То согласна на все, что угодно, то вдруг цепляешься за идиотские предрассудки.

Наверное, чтобы тебя как следует завести, необходимо присутствие кинокамеры и целой съемочной группы. Возможно, я это устрою.

— Ты забыл самое главное! — выпалила Сара. — Настоящего мужчину! Такого, кто мог бы удовлетворить все Мои желания. Сможешь устроить это?

— Ах, тебе нужен кто-нибудь типа Гэрона Ханта? Или Анджело, — последний герой твоих любовных грез? Только не смей произносить имя Карло. И вообще, довольно лжи или я перегрызу твое нежное горло!

Он оседлал ее, обеими руками упершись ей в плечи. Сара захлебывалась от ненависти.

— Ах, хватит лжи? Другими словами, ты хочешь услышать то, что сам считаешь правдой? Прекрасно! Думаю, что удовольствуюсь Гэроном. Он дико сексуален и достаточно уверен в себе, чтобы быть нежным. Он просто сворит меня с ума!

«Сейчас он тебя задушит!» — кричал внутренний голос. Сара вся напряглась, но не отводила дерзкие глаза от двух черных пропастей.

— Ты убедилась в этом в результате всего одной ночи? И то он вышел от тебя через каких-то пару часов. Пожалуй, ты уж слишком неразборчива, Дилетта. И, видимо, сама не так уж хороша в постели, раз не можешь удержать мужчину.

На этот раз в его взгляде мелькнуло нечто такое, от чего она поперхнулась словами, которые должны были как можно больнее ужалить его. Она собиралась сказать, что он не способен довести ее до экстаза, что предпочла бы ему первого встречного… Но она так и не позволила этим словам сорваться с ее губ, а просто лежала, плотно сомкнув веки, и ждала. Чего угодно.

— Клянусь Богом, с меня достаточно! Вы только посмотрите на нее! Лежит тут, как великомученица, зажмурившись, чтобы не видеть гнусного дикаря, готового в любой момент растерзать ее нежную плоть! Ну не смехота ли?

Он начал бережно, с рассчитанной медлительностью гладить все ее тело, словно восстанавливая себя в правах собственности. И вдруг, больно ущипнув ей щеку, отпустил ее. Сара осталась лежать на полу, упорно не размыкая век.

Откуда-то сверху донесся его голос:

— Можешь надеть халат и отправляться в ванную. Я тебя больше не потревожу, так что ублажай себя сама, сколько влезет.

— Должна ли я понимать это так, что ты меня отпускаешь? — она по-прежнему не открывала глаза.

— Мне жаль разочаровывать тебя, дорогая, но ты останешься здесь еще на некоторое время — пока я не решу, что с тобой делать. Развлекайся сама с собой и с воображаемыми любовниками. А когда это наскучит и для разнообразия захочется чего-нибудь более реального… можешь прислать записку, и если ты хорошо попросишь и я буду не слишком занят… возможно, я навещу тебя — если твой тип женской красоты еще будет вызывать во мне желание.

Ее тип! Что, черт возьми, он имел в виду, этот самовлюбленный, расчетливый, извращенный… О Господи! Сара резко села на полу и с ненавистью вонзила взгляд в захлопнутую Марко дверь. Что теперь делать?

Просить его вернуться? Скорее ад, в котором этот то ли волк, то ли дьявол играл главную скрипку, превратится в рай, чем такое случится! И вообще она здесь больше не останется. Он увидит — и очень скоро!

Как выяснилось, по какой-то злосчастной прихоти судьбы я все еще вожделею к тебе, колдунья с глазами мученицы, развратным телом и расчетливыми куриными мозгами! И пока это так, я буду удерживать тебя в своем серале, подобно тому, как какой-нибудь из моих диких предков держал в плену трепещущую христианскую пленницу. Ты моя и только моя, ясно? Это тебя пугает, девочка моя? Так или иначе, будешь делать, что я велю!

— Что, например? Если это не какое-нибудь извращение…

Сара осеклась, вспомнив, какой эффект это слово имело в прошлый раз.

Марко грубо зажал ей рот своим, а потом, убедившись, что у нее пропало желание продолжать, начал медленно исследовать губами все ее тело. Сначала она только терпела, потом стала отвечать на его ласки — бурно, неудержимо.

Меньше всего ей хотелось думать о технике секса — своей и его. Она стыдливо отгоняла от себя мысли о том, что если так и дальше пойдет, пожалуй, со временем она будет тосковать и даже вымаливать то, к чему до сих пор ему приходилось принуждать ее. Но это же абсурд! Ей следовало бы испытать облегчение от того, что он пригрозил оставить ее в покое — на целых несколько часов! Но Саре почему-то совершенно не хотелось ликовать.

После ухода Марко она вскоре услышала резкий рокот взлетающего вертолета и поняла, что он отбыл… наверное, к одной из своих любовниц. Ей-то какое дело? Ему понадобилось подремонтировать свое подпорченное самолюбие, это его проблемы. Теперь, когда его не было поблизости, она могла подумать о побеге.

Почему же она палец о палец не ударила, чтобы осуществить это намерение?

Возможно, промедление было обусловлено ее вновь обретенной способностью ясно мыслить. Сара мучительно размышляла, полная презрения к самой себе.

Конечно же, он никуда не денется: сам подтвердил, что его тянет к ней. Он собирается и дальше держать ее в заточении, как какой-нибудь средневековый сардинский герцог, обладавший безграничной властью над жизнью и смертью своих подданных. «Право синьора» — не сам ли он, издеваясь, употребил это выражение? Но ведь сейчас двадцатый век. Он не смеет удерживать женщину против ее воли. Хотя… В чем она состоит, эта воля?

Конечно же, он вернется! Презренный эгоист, маньяк несчастный! Пожалуй, стоило бы еще разок притвориться, будто он держит ее в руках.

Один-единственный разок поддаться перед тем, как уйти навсегда. В любом случае, этому гнусному фарсу пришел конец!

К счастью, у нее есть Анджело, несчастный, отверженный брат герцога, против которого Марко затаил лютую злобу. Ревнует, видите ли! У Анджело есть свои причины помочь ей бежать. Рыцарь сверкающей черной «хонды», он только и ждет сигнала о помощи… который она почему-то не спешит подавать. Возможно, потому, что уверена: несмотря на все свое высокомерие и все оскорбления, которыми он ее осыпает. Марко немедленно отправится на поиски, как волк, почуявший близость добычи, уже загнавший ее… Он всласть поизмывается над ней, прежде чем уничтожить. Ну конечно же, он вернется! Она еще посмеется последней — перед тем, как исчезнуть. Да, вот почему она медлит: просто уверена, что может в любую минуту обрести свободу. В этом-то все и дело. Она дождется его возвращения и в последний раз уступит: только чтобы лишний раз доказать ему, что он не может без нее обходиться. Докажет — и сразу исчезнет!

Не кто иной, как Серафина, в конце концов вернула Сару на землю. Ох уж эта Серафина с ее суровыми сентенциями! Но еще до ее прихода Сара обнаружила у себя на балконе несколько журналов со светской хроникой.