Джей Браунелл - Точки над I

Алек звонила несколько раз на этой неделе, а я, следуя ее примеру, просто не отвечала на звонки. Я не доверяла себе. Я знала, что она не приехала бы в пятницу, еслибы я потребовала у нее объяснения по телефону. Не важно, ждет ее выставка или нет. Я хотела, чтобы она была здесь, я хотела говорить с ней лицом к лицу, а не слушать мертвую тишину на другом конце провода.

Ее последний звонок раздался в пятницу утром. Она оставила короткое сообщение с номером своего рейса и временем прибытия. Я пыталась расслышать в ее голосе, что она чувствует хоть что-то из-за моего молчания, но, похоже, Алек не замечала ничего странного. Думаю, что тот, кто не отвечает на звонки сам, не удивляется, когда это же делают другие.

Когда самолет приземлился, я сидела в своей квартире и ела пиццу. Когда она должна была стоять у багажной ленты, если, конечно, у нее был багаж, я принимала душ. Я сидела, завернувшись в халат, и смотрела телевизор, когда она должна была забеспокоиться, почему меня все еще нет. Я бесцельно переключала каналы и бросала взгляд на часы, думая о том, сколько времени ей понадобится на то, чтобы понять, что я не приеду.

Я позволила ей позвонить в дверь несколько раз, прежде чем встала с дивана и открыла дверь. Она знала, что я была дома. Моя машина стояла на парковке, а в окнах горел свет.

Алек была в ярости. Ее темные глаза метали молнии, когда она проскользнула мимо меня спустя два часа после приземления. Она бросила свои сумки в центре моей гостиной и медленно повернулась ко мне.

- И где тебя черти носили? Мой самолет приземлился два часа назад.

Я не была впечатлена. Ее злость была ничто по сравнению с той злостью, которую я испытывала всю эту неделю. Первый вопрос, который я задала, был не тот, который я готовила эти два часа.

- Почему ты не сказала мне о том, что снова рисуешь?

- А зачем? – резко ответила Алек. – Тебе никогда не нравились мои картины. Разве тебя волнует, рисую ли я снова или нет?

Ее голос стал еще резче, словно она контролировала свою злость, пока не узнала, что я не лежу в больнице в состоянии комы. Теперь, когда она видела, что я совершенно здорова и вполне была в состоянии забрать ее, как и обещала, она начала терять над собой контроль.

- Я чувствовала себя близким тебе человеком, Алек. Рисование значило для тебя все. Но ты даже не удосужилась сообщить мне, что снова начала рисовать.

Алек тяжело вздохнула и отвернулась. Может, ищет стакан? Она начала мерить шагами гостиную, нервно проводя руками по взъерошенным волосам.

- Черт возьми, Тори, у нас ничего не выйдет, если ты продолжишь играть в эти игры. Почему ты не позвонила мне? Если это так много для тебя значит, какого черта ты мне не позвонила? Ты оставила меня зря дожидаться тебя там из-за этого?

- Как насчет завтрашней выставки? – бросила я свой козырь. Почему я должна была звонить ей? Почему она не могла просто сказать мне? Почему каждую мелочь из нее нужно вытягивать так, словно это сверхсекретная правительственная информация?

Алек опустилась на диван, она казалась уставшей. Напряжение исчезло с ее лица и стройного тела. Она выглядела опустошенной.

- Ты думала, я вернулась из-за выставки.

Это был не вопрос, а констатация факта.

- Да. А это не так?

Она покачала головой.

- Нет, Тори. Я вернулась, чтобы побыть с тобой.

- Ты не идешь на выставку?

- Я не посещаю выставки. Тебе это известно. И это была всего одна картина.

Алек встала и подошла ко мне. Она остановилась рядом и грустно посмотрела на меня.

- Сможешь ли ты когда-нибудь поверить мне?

Я потянулась к ней, но она отступила. Она сбросила обувь и скинула куртку. На ней были голубые джинсы и майка. Она пошла на кухню за стаканом воды. Я села на диван, чувствуя себя такой же опустошенной, какой выглядела она. Я должна была задать себе вопрос и серьезно на него ответить. Могут ли у меня быть серьезные отношения с этой женщиной? Могу ли я дать ей то доверие, которое нужно отношениям, чтобы выжить? Я хотела быть с ней, но одного желания недостаточно. Жизнь с Алек никогда не будет легкой.

Она вернулась и присела возле меня.

- Прости, что не сказала тебе. Я правда не думала, что тебя это волнует.

Делала ли я из мухи слона? Искала ли ложь и обман там, где его не было? Какое имело значение то, рисовала ли Алек Чейзн снова? Моя жизнь не изменилась бы, не прикоснись она больше ни разу кистью к холсту. Я привыкла к постоянному ожиданию того, что она будет скрытной, что мне нужно быть внимательной к каждому ее слову и действию, чтобы не пропустить признаки того, что она что-то скрывает.

- Мне тоже жаль. Просто я была удивлена, когда Элейн показала мне картину.

Она улыбнулась.

- Надеюсь, Элейн не ожидает меня завтра вечером. Я собираюсь быть в постели к тому времени, когда начнется выставка.

Я рассмеялась и вскоре оказалась в крепких объятиях, осыпаемая поцелуями. Я могла бы привыкнуть к такой Алек.

Она склонилась надо мной.

- В следующий раз просто позвони мне. Я не хочу, чтобы все повторилось как в прошлый раз. Я хочу честности и доверия. Хорошо?

Эти темные глаза, глядящие в мои, были серьезны как никогда. Я хотела верить тому обещанию, которое, мне казалось, я читала в их мягкой серой глубине. Я хотела верить, что в этот раз мои фантазии превратятся в реальность. Больше всего остального я хотела поверить, что Алек на самом деле была свободна от темных теней, которые бросила на ее жизнь смерть Брайна Брента.

ГЛАВА 5

Я жила выходными. Хотя мы никогда это не обсуждали заранее, я была в международном аэропорту Лос-Анджелеса каждую пятницу в 7:15 вечера. Алек всегда выглядела спокойной и расслабленной, когда появлялась в коридоре. Большинство людей к концу недели выглядели немного усталыми. По крайней мере, я знала это о себе, но для Алек все было по-другому. Жизнь преподавателя-волонтера и иногда художника была ей во благо. Я надеялась, что наши отношения также были хороши для нее.

Мы с Алек вошли в комфортабельную рутину. Обычно она привозила с собой одну картину, и мы отвозили ее в студию Элейн поздним субботним утром. Затем мы втроем, иногда еще с кем-нибудь из друзей, отправлялись на обед. Мы договаривались с нашими друзьями о планах на вечер, а затем проводили день, гуляя по старым излюбленным местам. Воскресенье мы проводили вдвоем, в моей квартире. Алек улетала вечерним рейсом в 9:30. После ее отъезда моя квартира казалась мне жутко пустынной. Рабочие дни я занимала работой и встречами с друзьями. Я принимала любое приглашение, которое получала. Я ходила в кино, в театр и на церемонии награждений. Я делала все, чтобы эти пять дней пролетели быстрее.

Джиллиан и Рейнер вернулись домой почти через два месяца после свадьбы. Рейнер позвонил мне с лайнера и спросил смогу ли я встретить их. Это была пятница и я была недовольна, что мой налаженный график ломался. Обычно я работала до тех пор, пока не наступала пора отправляться в аэропорт.