Максин Барри - Дорогой враг

Она нагнулась и погладила котика по спинке. Тот блаженно потянулся и поднял хвост трубой от удовольствия.

— Интересно, кто тебе дал имя Китс? — усмехнулась Блейз. — И почему?

Кот посмотрел на нее своими зелеными глазами, потом поудобнее устроился около миски и вновь принялся за еду. Блейз решила, что и ей самой неплохо бы позавтракать. Теперь по утрам она обычно ела поджаренную гречневую кашу или фруктовое пюре. Раньше завтраки готовила мать. Делала она это очень серьезно и ответственно, а потому таковые получались обильными и сытными. Но матушка вот уже три месяца как покинула этот мир. Блейз глубоко вздохнула, вновь почувствовав всю тяжесть невозвратимой утраты. Ее рука машинально потянулась к чайнику. Она встала, налила в него воды и поставила на плиту.

Хватит воспоминаний! Матери уже нет. Дом продан. А сама Блейз переехала в другое место, чтобы начать новую жизнь. Хотя пока только теоретически…

Блейз всю жизнь прожила в родительском доме на окраине Бирмингема. Ее отец купил его еще в шестидесятых годах. Когда он умер, поддержание дома в надлежащем состоянии, его страховка стали съедать львиную часть семейного бюджета и мать с дочерью еле-еле сводили концы с концами.

На беду, примерно через год после смерти отца Мэри Клейтон сразила тяжелая болезнь. Это лишило Блейз возможности пойти работать. Она осталась дома, заботилась о матери и… рисовала.

Способности к рисованию обнаружились у Блейз еще в раннем детстве. Но только теперь, в силу вынужденного сидения дома, она стала посвящать карандашу и кисти практически все свободное время. Понемногу стала и продавать свои рисунки.

Поначалу платили за них мало. Но Блейз продолжала настойчиво работать и совершенствовать свое искусство. Прошел год. Другой… И вот натюрморты Блейз Клейтон, морские и сельские пейзажи, написанные по памяти или срисованные с фотографий, стали находить спрос. Вначале, правда, основными покупателями были родственники и их друзья, которые просто хотели поддержать начинающую художницу. Но, увидев некоторые ее серьезные работы, они стали относиться к автору с уважением, без какого-то налета благотворительности. Еще через несколько лет Блейз удалось уговорить местную картинную галерею выставить несколько ее работ. Ими заинтересовался сначала один занимающийся продажей картин художественный салон, затем другой…

Вскоре Блейз уже неплохо зарабатывала и смогла открыть собственный счет в банке. Впервые в жизни она стала откладывать деньги.

Это, однако, не значило, что она могла многое себе позволить. Например, получить водительские права. Обучение стоило денег. И немалых. Кроме того, уроки вождения потребовали бы уйму времени и непременных отлучек из дому. А Мэри нуждалась в постоянном присмотре и уходе. У нее уже начались приступы удушья. Но на то, чтобы нанять сиделку или медсестру, денег не хватало.

На всякого рода праздники и торжества Блейз также старалась тратиться как можно меньше. Будучи еще совсем маленькой девочкой, в выходные дни она с их помощью строила песочные домики и лепила пирожные в железных формочках. Все это Блейз очень нравилось, а потому субботы и воскресенья были для нее настоящими праздниками. Кроме того, родители устраивали по разным случаям торжественные домашние обеды. И непременно усаживали маленькую Блейз за стол вместе со взрослыми.

Даже повзрослев, она никогда в праздничные дни не уходила из дому. Но доступные другим поездки за границу для Блейз были равносильны тому, чтобы сорвать банк в крупной карточной игре.

Окружающие жалели ее, хотя Блейз этого не понимала, считая свою жизнь вполне нормальной и даже счастливой. Когда умер отец, и Блейз осталась вдвоем с больной матерью, ей вполне хватало их взаимной любви. Большего она просто не хотела. Матери же дочь была нужна еще и потому, что только от нее прикованная к постели Мэри могла ожидать помощи и заботы. Хотя очень страдала, что невольно превратила дочь в сиделку.

Блейз продолжала рисовать и писать картины. Все-таки у нее имелась крыша над головой. А поскольку никогда в жизни у нее не было ни возлюбленного, ни украшений, столь необходимых каждой женщине, она и не чувствовала какой-либо потребности ни в первом, ни во втором. Правда, сейчас она бы не возражала заиметь их. Но все же предпочитала не торопиться.

Смерть матери явилась для Блейз тяжелым ударом. Хотя внутренне она была давно готова к этому. Доктора уже несколько месяцев назад предупредили, что дни Мэри сочтены.

Три дня после ее смерти Блейз провела в полном одиночестве. После похорон она поняла, что жить в родительском доме, наполненном дорогими воспоминаниями, больше не сможет. Было очень трудно сделать первый шаг: связаться с торговым агентом и объявить о продаже своего жилища. Когда же около парадной двери дома появился деревянный щит с надписью «Продается», Блейз спустилась в сад и тяжело рухнула на скамейку: ее охватил панический страх…

Но добрые соседи поддержали ее. Именно они и уговорили Блейз попытаться начать новую жизнь. Она была молода. Вся дышала здоровьем и энергией. И просто-таки должна была послушаться мудрого совета.

Кроме того, Блейз отлично понимала, что женщине негоже долго оставаться несчастной и одинокой. Попросту говоря — без мужчины. Нужно создавать свой очаг, собственную семью.

Первое, за что принялась Блейз, были попытки как можно скорее найти себе дом. Надо было где-то жить. Поначалу, после того как она провела немало долгих бессонных ночей над картой Великобритании, задача показалась Блейз чудовищно трудной. И даже страшной.

Но постепенно в ее голове созрел план. Надо сказать, что Бог наделил Блейз не только красивой внешностью, но и еще умением мыслить. Городская жизнь ей не нравилась. Бирмингем же начал безжалостно наступать на свои окрестности. Гибли деревья и скверы. На их месте возникали новые дома. Блейз же хотелось дышать свежим воздухом, жить на природе, среди зелени и цветов. А для этого надо было поселиться в небольшом городке или даже в деревне.

Кроме того, Блейз хотела рисовать не только вазы с цветами и корзины с фруктами. Ее манили холмистые пейзажи и необъятные панорамы живой природы. Может быть, переехать на озеро Дистрикт? Нет, там очень холодно! И далеко от всего, к чему она так привыкла!

Что-нибудь чуть более… уютное. Более надежное… Защищенное… Блейз улыбнулась про себя. Она слишком хорошо знала, что не принадлежит к числу любителей приключений.

Друзья называли ее одежду богемной. Блейз действительно, ввиду ограниченности средств, все покупала на распродажах. Яркие наряды огромных размеров, которые никто не хотел брать. Шаровары невозможных, с точки зрения здравого смысла, расцветок. Безобразные шарфы, в которых, однако, было тепло… В результате общественное мнение объявило Блейз типичной художницей — воинствующей, богемной, даже дикой.