Рози Томас - Чужие браки

Джимми пытался погладить ее по голой спине, но Ханна не обращала на него абсолютно никакого внимания.

Все воздали должное лимонному суфле, доели его, похвалили еще раз. Дженис слегка подалась вперед и оглядела всех присутствующих за столом.

— Я хочу кое-что сказать, — объявила она.

По выражению ее лица все поняли, что это должно быть что-то серьезное. Воцарилась тишина. Одних охватили приятные предчувствия, других — тревога.

— Я знаю, вы все считаете меня сентиментальной, — начала Дженис.

За столом послышались протестующие возгласы вперемешку с добродушными, но довольно едкими шуточками.

— И что я, как обычно, выпила уже стаканчик-другой вина… — продолжала Дженис. Все ждали, что она скажет дальше. — Но я все-таки хочу сказать вам то, что мне кажется важным. Я хочу поблагодарить вас всех за то, что вы были с нами этим летом. Вы заставили нас с Эндрю почувствовать, что мы окружены любовью и вниманием, когда с Уильямом произошел несчастный случай. Это очень помогло нам обоим, а благодарность, которую я испытывала ко всем вам, даже заставляла меня забыть на время свое горе и страх. Даже тогда, когда я думала, что мой мальчик умрет. Я знаю, — продолжала Дженис, — что не умею так красиво выражать свои мысли, как Дарси или Вики, да что там — любой из вас. Я вообще могу заставить себя что-то произнести только после изрядной порции спиртного. Но сегодня я чувствую себя такой счастливой и хочу поделиться этим счастьем со всеми вами. Поэтому мне так хотелось, чтобы все собрались сегодня здесь. Не только из-за Уильяма, хотя то, что случилось с Уильямом, заставило меня обратить внимание на многие вещи, которых я раньше попросту не замечала. Мы все — счастливые люди, несмотря на то, что случилось с нами за этот год. Мы друзья, мы любим друг друга, и эта дружба — единственное, что имеет значение. И я хочу продолжать эту дружбу, беречь ее.

В начале речи Дженис все сидели слегка смущенные, стараясь не смотреть друг на друга. Но наивные и искренние слова Дженис затронули что-то в душе каждого из них.

Эндрю через весь стол глядел на жену. Он был доволен вечером — слава Богу, ни одно из подводных течений в их отношениях не вырвалось до сих пор на поверхность. Если бы он знал о намерении Дженис произнести речь, он, пожалуй, посоветовал бы ей воздержаться, но хотя и получилось наоборот, Эндрю чувствовал, что ему это приятно.

Марсель смотрела на Ханну, которая сидела, опустив невидящий взгляд на собственные руки, сложенные на столе. Неожиданно Ханна резко подняла голову. Они несколько минут изучали друг друга: сначала безо всякого выражения, а затем — с подобием ободряющей улыбки.

— Я хотела только сказать, — продолжала Дженис, улыбаясь, а в глазах ее стояли слезы, — от меня трудно ожидать особенного красноречия, правда? Но я люблю всех вас, и я говорила уже как-то раз, что наша дружба — это то, для чего мы живем, так же как мы живем для наших детей, и никогда не надо об этом забывать. — Лицо Дженис неожиданно сморщилось. Она смущенно потерла щеку. — О, посмотрите на меня. Похоже, мне придется закончить, прежде чем я успела что-то сказать.

Она взяла чистый платок, протянутый Майклом, и уткнулась в него.

Несколько секунд царила тишина — смущение уступило место доброму, понимающему смеху.

Затем Дарси громко захлопал в ладоши, все по очереди присоединились к нему, и тишину разорвал настоящий гром аплодисментов. Это была настоящая овация. Все смущенно улыбались друг другу.

— Браво, — тихо произнес Майкл.

— Мы тоже все очень любим тебя, Джен, — объявил Джимми.

Нина была на вечеринке в Лондоне.

Она пришла туда вместе с Патриком. Хозяином дома был тот самый архитектор, с которым она познакомилась в Хэмпстеде во время ланча, когда в начале зимы убежала из Графтона от Гордона. Архитектор тогда пригласил ее поужинать как-нибудь вместе, но Нина отклонила приглашение. Сегодня он очень обрадовался Нине.

Дом архитектора находился в северной части Лондона, это была довольно просторная вилла из красного кирпича, стоящая на высоком холме и выходящая окнами на Александр-пэлис, расположенный в отдалении на еще более высоком холме. В доме был светлый паркет, не очень много мебели, зато — обилие произведений современной живописи. Это был типичный столичный вечер, его ни за что нельзя было перепутать с графтонскими вечеринками.

— Кого вы здесь знаете, кроме Патрика? — спрашивал ее архитектор. — Или кого хотели бы узнать? — Он держал Нину за руку, едва касаясь ее запястья кончиками пальцев.

Нина смотрела на комнату, на головы, плечи, декольте, движения накрашенных губ и обнаженных рук и улыбалась. Она не испытывала ни малейшей неловкости, возвращаясь ко всему этому. За тот год, что она провела в Графтоне, изменилось, в общем-то, немногое. Немногое и практически все.

— У нас довольно много общих знакомых, — ответила она на вопрос архитектора.

Это была правда, Нина успела заметить в толпе с дюжину старых знакомых. Здесь были даже Люси и Кэтти Клегг, которых тоже пригласили вместе с Патриком. Свои мини-юбки из синтетики близнецы сменили на входящие опять в моду ажурные юбки-клеш. Патрик помог Люси найти работу в картинной галерее, Кэтти работала в кафе-экспресс в Ковент-Гардене. Девушки помахали Нине через комнату. Длинные волосы их были абсолютно прямыми, причесанными на пробор.

— Вы знаете этих двоих? — спросил архитектор. — Выглядят они потрясающе.

— Так случилось, что я действительно знаю этих девушек, — сказала Нина.

Архитектор подвел ее к одной из групп, среди членов которой было два психотерапевта, журналист и художник.

— Я скоро вернусь, — пообещал он.

Нина нисколько не сомневалась, что именно так он и сделает. Он был достаточно хорош собой, а Нина уже думала о том, что две-три небольших интрижки помогли бы ей сейчас скрыть правду о том, кто отец ее будущего ребенка. Нина улыбнулась своим мыслям и присоединилась к беседе. Ей нравилось ее новое состояние — она была теперь уверена в себе и готова ко всему.

Гости сходились, расходились, переходили от группы к группе. Принесли еду, которая довольно быстро была съедена, шум вечеринки все нарастал. Сестры Клегг поведали Нине, что жизнь в Лондоне была несравненно интереснее, чем в Графтоне, и что Патрик так ужасно добр к ним. Нина тоже переходила от группки к группке, прислушиваясь к новостям и свежим сплетням. Чуть позже, когда гости начали уже расходиться, Нина вдруг почувствовала, что очень устала стоять и, обнаружив место в углу огромного дивана, направилась туда. Рядом сидели мужчина в джинсах и женщина, которую, впрочем, было почти не видно за молодым человеком.

Она услышала, как мужчина спросил: