Мейвис Чик - Антракт

— А как же Ку-клукс-клан?

— Простите?

— Они тоже хранили Иисуса в сердце, когда вешали на деревьях чернокожих!

— Они пошли неправильным путем… — (Неправильным путем?) — Эти люди заблуждались, думая, что действуют во имя Всевышнего.

— А откуда нам знать, может быть, мы тоже сбились с пути?

— Джоан, дорогая, в нашей стране не вешают именем Божиим.

— Мы освящаем брак именем Божиим и призываем верующих плодиться и размножаться.

— Да. — Викарий кивнул с глубокомысленной улыбкой, очевидно, ожидая главного удара и абсолютно сбитый с толку.

— Ну, если подумать о том, что планета перенаселена, это способствует смертности, правильно?

— О нет, я так не думаю. Даже в самых бедных районах Глазго люди еще не умирают от голода. — Он улыбнулся мне и отправил остатки торта в рот.

— Зато в Азии и в Африке люди гибнут от голода, на всех еды не хватает. А вы по-прежнему призываете любить друг друга и рожать все больше людей, истощая таким образом ресурсы планеты…

— Наши миссии в этих частях света очень обеспокоены резким приростом населения, этот вопрос является частью нашей образовательной программы…

— Да, викарий, но проблема в том, что секс — приятное занятие, и после дня тяжелой работы на рисовых полях нет ничего лучше, чем заключить в объятия тело, жаждущее близости…

Он слегка покраснел, но продолжил храбро:

— В отличие от папистов, наших братьев по вере, мы не выступаем против контроля над рождаемостью…

— Похоже, ваша позиция не помогает миру, людей становится все больше. Мне это немного напоминает Пилата: церковь просто снимает с себя ответственность за проблему. Задумайтесь, сколько голодных и больных в странах третьего мира! И мне кажется, если вы действительно верите в спасение жизней так же, как в спасение душ, вы должны искать пути снижения рождаемости! — Теперь меня ничто не могло остановить, и я даже начала думать (возможно, потому, что отец подливал мне херес), что к моим словам могут прислушаться.

— Требуется время, чтобы реализовать образовательные и медицинские программы, — произнес викарий, как мне показалось, немного раздраженно. — Нельзя ожидать, что первобытный человек будет делать вазэктомию, не получив сначала необходимого образования.

— А пока мир приближается к пропасти. Мы на Западе должны предпринять нечто радикальное.

— Запад, если говорить о рождаемости, переживает спад.

— Но Запад придерживается стандартного института брака, который имеет огромный эффект на весь остальной мир.

— Да?

— Брак между мужчиной и женщиной.

К сожалению, отец в третий раз остановился около меня с графином хереса, а если и существует напиток, который влияет на меня, как никакой другой, это именно «амонтильядо».

— Действительно. И в этом нет ничего дурного, не так ли? — Викарий задал вопрос с едва заметным огоньком в глазах, потому его бокал тоже был заново наполнен. — Ведь вы довольны вашим браком?

— Не важно, — сказала я. — А если предложить альтернативный вид секса? Почему два человека одного пола не могут любить друг друга и состоять в сексуальных отношениях, не обременяя себя, помимо всех проблем, еще и кучей нежеланных детей…

— Простите…

— Я спрашиваю, почему церковь не признает гомосексуализм?

Мой собеседник, как рыба, начал хватать ртом воздух.

— Греки подходили к этой проблеме с должной ответственностью — имели детей ради продолжения рода, но помимо этого наслаждались гомосексуальными отношениями, которые признавали как государство, так и церковь.

Едва закончив фразу, я уже знала, каким должен быть ответ. Он мог с легкостью опровергнуть мой довод, порожденный большим количеством хереса, сказав, что право на такие отношения имели только свободные мужчины, но никак не женщины и не рабы. Следовательно, об этом нельзя говорить всерьез, так ведь?

И тогда я бы напомнила ему о старой, всем известной истории про Сапфо, у которой жизнь сложилась очень неплохо, мы бы плавно сменили тему, обсудили благородное искусство поэзии или еще что-нибудь, и моя кощунственная болтовня была бы забыта. Но конечно, он не догадался использовать такой разумный аргумент, поскольку сам был мужчиной и служил божеству мужского пола.

Вместо этого викарий сильно покраснел и, хватая ртом воздух, — я опять поразилась, до чего он похож на выброшенную на берег и заливающуюся краской стыда рыбу, — произнес:

— Джоан, я просто потрясен… Я в ужасе от этой мысли. Как ты можешь всерьез предполагать, что христианская церковь поддержит или даже разрешит плотские связи двух людей одного пола?

Мне внезапно захотелось поинтересоваться, почему именно двух. (Вокруг нас начали постепенно собираться гости.) Почему не трех, четырех или пяти? Но я только сказала:

— Назовите мне хоть одну стоящую причину — почему нет?

Он вытянул вперед палец, по-прежнему крепко сжимая в руке бокал с хересом, и погрозил мне. Блеклые голубые глаза зажглись огнем.

— В покоях дома твоего да будет жена, подобная плодоносной лозе виноградной; вокруг стола дети — как молодые побеги оливы. — Викарий триумфально посмотрел на меня.

— Красиво и поэтично, — сказала я вполне искренне. В целом же я никогда не думала, что поэзия имеет отношение к реальной жизни.

— Это не просто стихи, Джоан, а дословная цитата из духовного руководства — торжественной церемонии бракосочетания.

Я решила немного сдержать свой пыл, потому что викарий казался опьяненным собственной проповедью… Вопрос «А как быть с бесплодной лозой?» замер на моих губах. Какой в нем смысл? Пустые разговоры за обедом и в гостиной. Мы называем определенные известные звуки, которыми обмениваемся, общением и почитаем триумфом рода человеческого, потому что мы единственные способны на это… Что за глупое самовосхваление! Я жила без общения весь прошлый год и не могу сказать, что очень скучала. Во всяком случае — мне показалось, что так даже лучше, — никому не пришлось воспринимать сказанное мной всерьез, что я вам и рекомендую. Так мы и стояли напротив друг друга: я молчала, а викарий слишком серьезно отнесся к своей пастырской роли и рассуждал (стараясь не выдать своего смущения) о радостях гетеросексуального союза, освященного церковью. И возражал (еще с большим смущением, но надо признать, что он оказался смелым человеком) против моих предложений о достижении мировой гармонии с помощью гомосексуализма.

А потом к нам подошла мама, на ней была юбка с цветочным узором. Она простодушно заявила:

— Так-так, вы двое настолько увлечены беседой, что я даже завидую. Что вызвало такой интерес? — Она перевела взгляд с викария на меня, а потом обратно.

— Мировые проблемы, — мгновенно отреагировала я.