Кэтлин О'Рейли - Как продать душу: Краткое руководство для светской львицы

Я нажимаю «Отбой» и улыбаюсь Люси.

— Ты довольна?

— Конечно. Так и быть, верну тебя на третий уровень. Снова сможешь внушать чувства. Мои поздравления. Двигаясь такими темпами, ты далеко уйдешь.

Все это хорошо, но третьего уровня мало. Люси — хозяйка положения, и ей это нравится. Я пока обойдусь без умения читать мысли — меня тяготит (в прямом смысле) кое-что другое.

— Люси, а как же…

— Не волнуйся, сейчас твоя задница придет в норму. Я добрая.

В тот же миг мои ляжки подтягиваются. Я щупаю задницу — она снова упругая. Бедные мои ягодки, как настрадались! Теперь все ужасы целлюлита позади.

Я поспешно прощаюсь с Люси и выскакиваю на улицу. Все курят, как сговорились. Мне не хватает воздуха. Усиленно работая локтями, я продираюсь сквозь толпу. Скорее, скорее на угол Девятой авеню, где можно поймать такси.

Вообще-то клиенты третьего уровня вызывают такси усилием воли. Но на тротуаре торчит кучка ботаников. При первых раскатах грома в них, видимо, просыпаются гены предков из Готема: за неимением старых тазов ботаники бросаются к нескольким свободным автомобилями и, набившись в них бутербродами, пускаются навстречу грозе. Не драться же с ними! Я шлепаю пешком. Тучи сгущаются, начинается дождь. Чем сильнее он льет, тем больше меня гложет разговор с Люси.

Ну и вечерок выдался! Великолепная Ви, клиент на третьем уровне, не сумела вызвать такси и промокла до нитки! Наверняка это происки Люси. Теперь я готова поверить и в то, что Люси заставит Меган выносить свою дочь, настоящее дитя дьявола. Я смотрела «Ребенка Розмари». Ох, как же все скверно! Меня знобит, и не только оттого, что я промокла. Могу ли я что-нибудь сделать? И главное, хочу ли: ведь я рискую снова скатиться до второго уровня.

А может, Люси меня проверяет. Может, эта злая шутка насчет ребенка — просто тест на испорченность. Неужели я так легко поведусь? Брось, Ви, скорее всего, ты напрасно беспокоишься. И уж наверняка ты беспокоишься преждевременно. Из слов Люси следует, что у меня есть два дня — раньше ничего ужасного не случится. Я выбрасываю из головы мысли о возможном Армагеддоне и переключаюсь на более насущную проблему — как бы поскорее добраться до дома.

И знаете что? Мимо едут такси, но походка моя с появлением каждого нового автомобиля становится все более легкой, потому что у меня опять упругая задница. Аллилуйя!

Ах, до чего же хорошо весной в Хэмптонсе [11] Курортная зона на Лонг-Айленде, очень популярное место отдыха. ! А какая весна без новых баров и клубов, в которых в честь ее прихода будут зажигать ньюйоркцы? Вчера вечером состоялось открытие клуба «У Сальмы». Одна печально известная тусовщица по такому случаю танцевала на столе, бросая предметы гардероба зевающим зрителям. В следующий раз, милочка, придумай что-нибудь посвежее — стриптизом сейчас никого не удивишь.

Я была права, тысячу раз права! Я вам говорила! Разве я не говорила вам, что в Голливуде появился один не в меру темпераментный шотландец, который нашел весьма оригинальный способ получить «Оскара», а лучше четырех? Четвертый «Оскар» светит горячему горцу от ведущей сценаристки «Уорнер бразерс», которая (как и еще три влиятельные особы) сейчас ждет от него ребенка. Что это — выборочное оплодотворение или его величество случай?

На днях у меня состоялся разговор с представительницей политической элиты Нью-Йорка. Меня интересовало, фигурирует ли в планах этой жди Белый дом. Помучив меня ровно столько, сколько в Вашингтоне принято мучить корреспондентов, леди созналась (после двух коктейлей), что подумывает об этом. Слишком давно, по ее словам, ньюйоркцы не появлялись в Белом доме. Пора показать этим техасцам, что не они одни знают, как управлять страной!

Проснувшись утром, я, как обычно, привожу себя в порядок. Сегодня я завтракаю с Натаниэлем. Черт, нужно было встать часа на четыре раньше, чтобы все успеть. Вы, обладатели душ, наверное, сейчас подумали: «Ви, тебе ли жаловаться! Подумай, сколько людей вынуждены ежедневно вставать ни свет ни заря!» Да, я об этом думала. Скажу больше: я продала душу в том числе и ради того, чтобы не вставать ни свет ни заря. Потому что я не хочу быть как все. Так что, уж пожалуйста, перестаньте ныть.

Сегодня я завтракаю с Натаниэлем — событие особенное, и выглядеть нужно соответственно. После долгих раздумий я останавливаю выбор на белом брючном костюме («Дольче и Габбана», стопроцентный лен). Жакет с глубоким вырезом — не развратным, но провоцирующим. Я беру такси до кофейни «У Эндрю» и всю дорогу рявкаю на водителя. На месте выясняется, что он не понимает по-английски. Я зря старалась. Вот блин.

Я захожу в кофейню. Натаниэль уже там.

Повторю последнюю фразу, это важно.

Натаниэль уже там! Ждет меня.

Я резко сбавляю скорость и пытаюсь унять сердцебиение. Натаниэль — всего лишь мужчина. Простой смертный. Он не стоит моих волнений.

Говорить легко! Вот если бы Натаниэль был не такой сексуальный, если бы он не раздевал меня глазами, если бы в его присутствии я не чувствовала себя такой чертовски привлекательной… Господи, да мне даже безразлично, какой на нем прикид — от или из. Правда, последние два года все мужчины при моем появлении пускают слюну, но не на всех я так бурно реагирую.

Для поддержания имиджа «Круче только яйца» я улыбаюсь (220 киловатт Ви-лучей, заряд направлен на Натаниэля), и оценивающий взгляд делается… как бы это сказать поприличнее… похотливым. Есть! Натаниэль, как воспитанный человек, встает, отодвигает мой стул и помогает мне усесться. А вот от Гарри такого не дождешься.

Появляется официантка, мы делаем заказы (сто лет не ела яичницу-болтунью), и тут я вспоминаю о предлоге для нашей встречи.

— Возвращаю вашу куртку.

Ничего остроумного или игривого в голову не лезет, мозгов хватает только на эту банальщину. Привет тетехе из Нью-Джерси!

— Это самое малое, что я мог для вас сделать. Вы так замерзли… то есть я хочу сказать, вы и зубами клацаете обворожительно, но все же вы могли простудиться.

— Да, озябла я здорово. Денек тогда выдался — не дай бог.

Я украдкой щупаю восстановленную в правах задницу.

Натаниэль интересуется, чем я зарабатываю на жизнь. («Пост» он не читает, тут двух мнений быть не может.) Я честно отвечаю, что держу бутик сумок и аксессуаров. Он явно предполагал что-то другое, однако священного трепета не чувствует — ее величеству дамской сумочке мужчины никогда не присягали.

— Так вы, значит, дизайнер?

— Нет, я занимаюсь торговлей. Но мне нравится думать, что, если бы не я, даже самые красивые сумки так и пылились бы на полках.

— Теперь понятно, почему вы так выглядите.