Энрико Франческини - Любовница президента, или Дама с Красной площади

— Судя по голосу, — говорю я, — возраст неопределенный. Разговаривала очень сухо, как человек, привыкший вести дела по телефону.

— Может, проститутка, которая ищет клиентов. Или мужа. А вдруг это кто-то, кто хочет поймать тебя в ловушку? Ты заходишь в комнату, а там находишь несовершеннолетнюю девчонку в постели, из шкафа выскакивает кагебешник, тебя фотографируют, обвиняют в принуждении к проституции с целью получения выгоды или же в развратных действиях, а то и в изнасиловании, и выдворяют из страны.

— Но я же своими статьями никого не задеваю. Зачем КГБ ставить мне ловушки? А если это проститутка, ну что же — возьму у нее интервью.

— Плохой признак, что она не хочет, чтобы был переводчик, — ворчит Николай, явно огорченный мыслью, что он теряет возможность участвовать в этой авантюре, нарушающей рутину нашей жизни. Его не утешает даже жарящийся омлет.

Через силу пишу свою каждодневную корреспонденцию — статью с анализом поворота вправо советского президента. В начале лета он выступал как союзник радикалов, но вот уже несколько недель, как примкнул к непримиримому крылу КПСС и стал тормозить демократизацию. Выдвигаю гипотезы, предположения, сочиняю различные сценарии развития ситуации — мне кажется, что статья эта абсолютно никому не нужна. Закончив ее, испытываю смешанное чувство освобождения, словно сбросил груз с плеч, и некоторого неудобства и неудовлетворения.

По дороге домой еду через Малую Бронную: это длинная и узкая улица внутри Садового кольца. Она идет мимо пруда, который мальчишки используют зимой как каток. Притормаживаю у дома номер 17, большого здания этажей в десять, с грязным, облупившимся подъездом.

Вновь пошел снег. Веду машину по полупустым улицам. Город погружен во тьму, словно из-за затемнения военного времени, но, наверно, это одна из обычных аварий на электростанции этого района. Редкие автомобили замечаю лишь в самый последний момент: по вечерам в Москве разрешается включать только подфарники. Из-за снегопада и кромешной тьмы их бледные светящиеся точки кажутся мне глазами призраков.

Утро следующего дня. Без пяти одиннадцать. Два раза стучу в дверь квартиры номер 666. Легкий скрип двери. На пороге появляется человечек с длинными седыми волосами, прилизанными при помощи бриллиантина. На ногах у него домашние туфли. Он вопросительно смотрит на Меня.

— Я пришел по объявлению, — говорю я.

Он продолжает молча пристально разглядывать меня.

— По объявлению, мне звонила одна дама.

— Вы иностранный корреспондент?

— Да, вот именно.

У двери появляется мальчик.

— Идите за ним, — произносит мужчина приказным тоном.

Я не успеваю ничего сказать ему в ответ, как дверь захлопывается у меня перед носом. Мальчик тянет меня за куртку. Мы спускаемся по лестнице, выходим в переулок, подходим к автобусной остановке.

— Садитесь, — говорит мальчик, влезая первым в переполненный автобус. На первой же остановке он дергает меня за куртку, мы выходим, я следую за ним в какой-то двор, затем в подъезд во дворе. На самом верхнем этаже мальчик указывает на дверь и говорит:

— Позвоните.

— В этот звонок? — спрашиваю я, желая получить подтверждение, но он уже исчез, словно растворился в воздухе, я не слышу даже его шагов на лестнице. Ну ладно, звоню в дверь. Она немедленно распахивается. Вижу перед собой красивое лицо женщины лет пятидесяти, сильно накрашенное.

— Вы — журналист по объявлению, не так ли? — произносит она прежде, чем я успеваю открыть рот.

— Да, но…

— Очень приятно, Ирина Хлебникова, — и проводит меня в маленькую гостиную. На столе стоит самовар, две чашки, тарелочка с печеньем и конфетами. — Присаживайтесь, — говорит она, — сейчас я вам все объясню.

Она наливает мне чай, делая это нарочито не спеша.

— С чего это вы решили дать объявление в газету, чтобы доверить свои секреты журналисту? — спрашиваю я. — Неужели у вас нет никого другого, к кому вы могли бы обратиться?

— У меня-то, конечно, есть. Но я — работник редакции «Интерконтакта». А объявление дала одна моя подруга. Которая желает познакомиться с иностранцем, заслуживающим доверия. И просила меня помочь. Я хочу сэкономить ей время и избавить от неприятных встреч. Вы понимаете меня или я говорю слишком быстро?

— Понимаю не все слова, но общий смысл до меня доходит.

— Пейте чай, не то остынет.

— Можно закурить? — спрашиваю я. — Или же это противопоказано для встречи с вашей подругой?

— Курите, пожалуйста. Вы остроумны, это очко в вашу пользу.

Ирина Хлебникова не слишком мучает меня расспросами. Она спрашивает, давно ли я в Москве, сколько времени еще предполагаю здесь оставаться, сколько мне лет. Обычные формальности, банальность. Затем объясняет, что принимает меня дома, а не в редакции, потому что всегда лучше побеседовать без свидетелей.

— Ах, так вот почему все эти предосторожности, как в детективном фильме — старик в тапочках, мальчик, автобус…

— Иногда за вами, журналистами, следят: спокойнее было не заставлять вас приходить прямо сюда. «Интерконтакт» — газета, на издание которой имеются все необходимые разрешения, но в такое время, как сейчас, ни в чем нельзя быть уверенным. Раньше мы твердо знали, что разрешено, а что — нет. Теперь же все, что не запрещено точно и ясно, разрешено. Но все равно существует множество исключений из общих правил…

— Я не совсем понимаю…

— Неважно. Если моя подруга выберет вас в качестве своего доверенного, вам позвонят. Пока же прошу вас никому не рассказывать о нашем разговоре. Придумайте какую-нибудь историю. Вам, журналистам, это не трудно: вы ведь привыкли сочинять всякие небылицы! Ну не обижайтесь, я же шучу.

Ирина трещит, как пулемет. Лицо у нее круглое, свежее и энергичное. Она провожает меня к двери.

— И много вы продаете? — спрашиваю я.

— Много — чего?

— Жен для иностранцев по вашим объявлениям.

— Меньше, чем хотелось бы. — И подмигивает мне.

С ее помощью я мог бы написать репортаж о частных объявлениях сексуального характера. По крайней мере не потеряю зря времени, если это дело окажется надувательством. Но пока что подчиняюсь Ирине: что мне стоит выполнить ее приказ хранить наш разговор в тайне? «Они хотели продать русских женщин в жены иностранным журналистам», — рассказываю я Николаю. «Ну что ж, мог бы и купить парочку», — смеется он, макая печенье в стакан с чаем.

На следующий день, почти сразу же после моего прихода в редакцию, Ориетта сообщает, что меня спрашивают по телефону, предупреждая: «Он не хочет назвать себя». Беру трубку городского телефона. Мужской голос с трудом произносит мою фамилию.

— Да, это я. Кто говорит?

Мужчина не отвечает. Вместо него в трубке звучит женский голос.