Андреа Семпл - Проверка на любовь

— Ну, видишь ли, тогда мне было очень даже грустно.

— Конечно, — фыркает она. — Я тебе верю.

И тут я обращаю внимание на то, что Джеки сидит в одном халате. Я смотрю на часы. Половина пятого вечера. И хотя я знаю, что выходные она любит проводить дома, приглашая к себе кавалеров, мне почему-то сегодня это кажется странным и даже забавным.

— Джекс, — слышится из комнаты мужской голос с акцентом. По-моему, у нее там иностранец, причем новый, раньше таких тут не было. — Я уже готов.

Джеки скромно потупила взгляд. Или, по крайней мере, старается выглядеть как можно застенчивей. И когда я вижу причину ее замешательства, я понимаю, в чем дело. Из спальни только что вышел светловолосый голубоглазый полубог в боксерских шортах, выпячивающихся на определенном месте. Его накачанное тело кажется каким-то сказочным еще и оттого, что свет на мужчину падает от витражей.

— Марта. Позволь тебя представить. Это…

— Стефан, — подсказывает красавец, всегда готовый «к работе», как портативный компьютер. Его губы изгибаются в улыбке.

— Привет… М-м-м… Приятно познакомиться.

— Прости, Марта, как говорится, труба зовет. — И Джеки направляется к двери будуара (так она всегда называет свою спальню в присутствии мужчины).

Но она не успевает открыть ее, потому что в тот же момент из спальни раздается еще один голос, на этот раз он определенно принадлежит иностранцу:

— Мы есть ждать тебя, малютка!

Боже ты мой…

Второй голос, как выясняется, принадлежит точной копии Стефана. Только на этом красавчике нет даже шортов. Он абсолютно голый, если не считать, конечно, крошечного серебряного колечка в соске.

— Ой! Я не знать, что у тебя компаний.

И хотя он удивлен, но даже не пытается прикрыть своей наготы.

— Два брата-акробата, — подмигивает мне Джеки, и ее стеснительность куда-то разом улетучивается. Она хлопает ладошками по их абсолютно одинаковым ягодицам. — Если хочешь, можешь к нам присоединиться. Уверена, что мальчики возражать не будут. Верно, ребята?

— Нет! Малютка, иди вместе к нам.

— Чем больше… тем веселее.

— Знаете что, — вздыхаю я, — спасибо, конечно, за приглашение, но, думаю, что я им не воспользуюсь.

— Как знаешь, — пожимает плечами Джеки и скрывается в спальне вместе со своими скандинавскими близнецами. А может быть, они и не братья вовсе. Я не могу исключить, что Джеки обнаружила способ при помощи опытов с ДНК делать людей и теперь, наподобие доктора Франкенштейна, изготавливает себе целую армию анонимных светловолосых богов любви, устроив у себя под кроватью настоящую подпольную лабораторию.

Наверное, в этом мог бы скрываться ответ на извечный вопрос об отделении секса от любви. Будь независимой и выращивай своих собственных рабов любви.

Кстати, для Джеки скорее всего такое разделение никогда не составляло труда. Я имею в виду секс и любовь. Кроме того, она вообще вряд ли когда-нибудь размышляла о любви. Ну, во всяком случае, не о такой, как вы подумали. Ей недоступно понять, как человек может страдать настолько, чтобы просыпаться по ночам в холодном поту. Джеки держится от всего этого в стороне.

Двое мужчин одновременно. Никакой любовью здесь, конечно, не пахнет. Никаких эмоций и переживаний, как в нормальном браке. Слишком уж много всего происходит, не правда ли?

Вот черт!

Я уже слышу, как они начали резвиться, причем не только слышу, но и обоняю.

Я подхватываю свою джинсовую куртку и пулей вылетаю вон. Даже отравленный воздух западного Лондона поможет мне прочистить мозги. Пока я и понятия не имею, куда направляюсь. Просто топаю по прямой, куда глаза глядят. Мимо уютных вечерних воскресных домиков, мимо ранних завсегдатаев пабов и бесцельно шатающихся влюбленных парочек.

Занятно. Я даже не знаю, как это объяснить, но Лондон вернулся в свою привычную колею и приобрел прежние размеры. Когда я проводила время с Джеки, город сжимался, словно микрокосм. В один из вечеров он все сделал так, что мне даже показалось, будто в Лондоне не осталось незнакомых людей. Мы скакали из клуба в клуб и везде натыкались на одни и те же физиономии. Ну, это когда вы словно соединяете линией беспорядочно разбросанные точки, и получаете какой-то определенный контур.

А сейчас, не пройдя и четверти мили, я замечаю, что город стал по-старому разъединенным.

Кажется, что он даже увеличился в объеме. Лондон становится таким огромным, что вызывает головокружение, и все вокруг кажутся незнакомыми. И это относится не только к прохожим, но и к образам в моей голове. Джеки. Дездемона. Люк. Алекс. Все те, кого я знаю или, правильнее сказать, не знаю.

Неожиданно во мне рождается странное чувство, будто сейчас в городе обитает сто тысяч других женщин по имени Марта Сеймор. Это альтернативные «я», то есть те жизни, которых я либо лишила себя сама, либо перечеркнула, как невозможные. Я мысленно представляю их: некоторые прогуливают детишек в парке и качают их на качелях, другие купаются в роскоши, третьи, вспотевшие и усталые, возвращаются домой после тяжелого рабочего дня. Более того, у меня возникает такое неприятное ощущение-предчувствие, будто все эти параллельные жизни не менее важны и не менее реальны, чем моя собственная, нынешняя. Я словно успеваю прожить их все одновременно, или они, по крайней мере, все еще остаются для меня некими возможными вариантами.

Обнаружив, что нахожусь возле Ноттинг-Хилл-Гейт, я решаюсь воспользоваться метро, чтобы отправиться к единственному в этом городе человеку, которого я уж никак не назову незнакомцем.

Когда я приезжаю к ней и все подробно рассказываю, она произносит именно те слова, которые мне сейчас так важно от нее услышать:

— Вот сучка! А Люк тоже хорош! Господи, да он еще хуже, чем она!

— Спасибо, Фи.

— А как у тебя с Алексом? — интересуется она, пока Стюарт наливает в чайник воды.

— О-о-о! — Я издаю мучительный стон. — Сама не знаю. Он… отреагировал на все даже спокойней, чем я могла предположить. Да он, раз на то пошло, тоже лицемер, каких поискать.

— Это верно. — И она протяжно вздыхает.

— Но учти: я ведь и сама вела себя не слишком примерно, так ведь?

— Да, юная леди, вы правы и в этом. — Она улыбается. Это, конечно, не ее прежняя широкая улыбка, как у ребенка. Но тем не менее все же улыбка. Во всяком случае, моя нелепая личная жизнь хотя бы сумела немного отвлечь ее от собственных тяжких проблем.

— Значит, нет никаких шансов на то, чтобы вы вместе с Алексом, как на картинке, держась за руки, вошли в солнечный закат?

Я смеюсь, но смех служит мне скорее как средство защиты.

— Нет. Никакого заката не предвидится. Это остается для Люка и Дез. У них там все действительно, как в сказке. Совсем не похоже на реальность. — Я тут же жалею о том, что произнесла эти слова, хотя не могу понять, почему у меня вдруг появилось такое чувство.