Розмари Роджерс - Любовная игра. Книга вторая

— Ну, мы наконец на месте, живые и здоровые, как я и обещал вам! — Голос Анджело прозвучал бодро, несмотря на то расстояние, которое они проехали. — Здесь настоящие баррикады и караул карабинеров, которым явно не нравится мой внешний вид, так что теперь очередь твоего дара убеждения, малышка!

Полисменам, как обнаружила Сара, ее внешний вид также не понравился, и только благодаря ее беглому итальянскому и невероятной настойчивости, подкрепленной предложением Анджело распустить ей волосы, они смогли наконец миновать бдительных охранников, двое из которых сопроводили их до временной гримерной, дверь которой украшало имя Моны Чарлз.

Мона никогда не удивлялась ничему, даже появлению дочери, которую она не видела около двух лет, в сопровождении молодого человека.

— Сара, дорогая! Как мило с твоей стороны заглянуть ко мне, и со стороны твоего друга, конечно, тоже. Ты выглядишь здоровой, беби, загар у тебя просто фантастический. И…

Мона, будучи Моной, уже наткнулась на Анджело, чьи глаза не оставляли ее с того момента, как они вошли. Сара почувствовала, что ее запоздалые слова обращены к воздуху.

— Мама, это Анджело, который был настолько мил, что привез меня сюда. Анджело, это…

— Вы привезли ее сюда! Как любезно с вашей стороны. Я не видела Сару целые века… разве это были не века, душечка? Твой отец в последнее время был такой чопорный, что мы совсем не могли общаться. Не слышала ли ты, что произошло с Дилайт? Анджело… м-м-м, какое прелестное имя! Вам нравится белое вино, Анджело? Оно там в холодильнике, не нальете ли вы нам немного? Я чувствую себя как на празднике!..

Им всем необходимо что-то отпраздновать, догадалась Сара. Два стакана вина были быстро проглочены в то время, как она, зачарованная, наблюдала, как мама Мона привораживает мужчину. Сару клонило ко сну. В полусне она услышала, что они начали говорить о ней, как будто ее тут не было… но была ли она тут? Сара пыталась прислушаться, но дремота становилась все глубже, пока все не исчезло, за исключением снов, в которых ее швыряло в океане волнами, высокими, как горы, ее закрутило и понесло, и вдруг она внезапно поняла, что ее, словно мешок, несет на плече смуглолицый пират с золотыми серьгами в ушах, в следующую минуту он грубо роняет ее на палубу и начинает срезать с нее все одежды своим зловеще изогнутым ятаганом. Конечно, ей следовало бы узнать мавританского корсара, который изнасилует ее перед тем, как выставить на продажу на рынке рабов… если она не угодит ему.

Никогда… никогда! Во сне она кричала, но члены ее тела казались невесомыми и безжизненными — неспособными даже к символическому сопротивлению, когда он опустил свое обнаженное тело на ее, улыбаясь фамильярно и презрительно ее позорной капитуляции. Она знала его и ненавидела, и хотела вычеркнуть его лицо из своей памяти и мыслей, но даже когда она закрыла глаза, то продолжала видеть его сквозь веки, внезапно ставшие прозрачными. Смуглый, бранящийся, угрожающий. Его грубый голос, суровость его губ напротив ее. Иногда смеющийся, что звучало совсем непривычно, подобно смешинкам, появлявшимся внезапно в уголках черных, как ночь, глаз и рта.

— Diletta mia… sei mia… ты моя настолько, насколько я буду продолжать хотеть тебя, ты меня поняла? А я продолжаю хотеть тебя, колдунья!

Diletta — Дилайт. Не Сара. Кто мог бы хотеть Сару? Такое простое, бескомпромиссное, пуританское имя! Никаких обещаний волнения или очарования. Имя, твердо стоящее на земле, и подходящее девушке, которая живет так же — или жила до сегодняшнего дня.

— Беби… пойдем, проснись, беби! Ты спишь по меньшей мере шесть часов, и мы должны идти.

Голос мамы Моны доносился как через туннель.

— Анджело? Вы уверены, что ничего ей не дали? Она выпила всего два стакана вина!

— Я клянусь, что ничего больше ей не давал — да и как бы я мог солгать вам ? Нет, она просто утомлена до изнеможения, как я догадываюсь — все волнения, к которым она не привыкла… с ней все хорошо, уверяю вас. Эй, малышка, это я, Анджело. Время вставать, слышишь? Твоя прекрасная мама готова ехать домой, и тебе тоже надо ехать.

— Беби, с тобой действительно все в порядке?

— Конечно! — автоматически ответила Сара, садясь и протирая сонные глаза. — Только устала, вот и все!

Она вытянулась, избегая глаз Моны, которые внезапно стали слишком проницательны, когда взглянули ей в лицо.

— Эй… мне… на самом деле надо было поспать! Куда мы поедем?

— Куда захочешь, беби, но пока, может быть, в отель «Медитерранео», где мы все остановимся? Анджело будет моим телохранителем, и в конце недели, я думаю, мы сможем посетить Коста Смеральда — у меня там есть друзья, и обычно там очень весело. Раз уж ты приехала сюда, то останешься на некоторое время, не так ли?

— В этом отеле есть диско? И много ли там приятных парней?

Теперь, встав на ноги, Сара почувствовала, что, несмотря на ноющие мускулы, которые внезапно дали о себе знать, она все же может двигаться.

— Гмм! — Голос ее матери звучал скептически, несмотря на то что Сара смотрела ей в глаза с лицемерной сияющей улыбкой. Но одна из самых приятных черт мамы Моны была та, что она никогда не подгоняла. — Ну, теперь, когда ты проснулась, дорогая, причешись по крайней мере — на случай, если репортеры рыскают снаружи, как обычно. Может быть, тебе следует позаимствовать мои очки от солнца?.. Как ты думаешь, Анджело?

— Конечно! Тогда вы еще больше будете походить на двух сестер!

— Разве он не милый! — хихикнула Мона, примеряя громадные солнечные очки на нос Сары и отступив на шаг назад, чтобы внимательно посмотреть на нее. — Он очарователен. Нам следовало бы встретиться раньше… Но честно, милочка, ты выглядишь фантастически. Мне нравится твой загар и прическа. Нам надо поговорить по секрету, когда мы вернемся в отель. Дилайт мне всегда все рассказывает, а ты пока нет, знаешь ли!

Ну, конечно, Мона поймет и объяснит все безо всякого осуждения. Сара насмешливо улыбнулась ей, что удивило их обеих.

— Если ты действительно хочешь быть в курсе всего, mama mia, это займет приличное время. Маленькая Сара наконец выросла.

— Фантастично, дорогая! Как весело мы проведем время!

Сара крепко обняла мать, избегая смотреть в циничные, возведенные к небу глаза Анджело, желая, чтобы он не напоминал ей так сильно своего сводного брата. Почему она не может быть такой, как Мона, которая умеет заставить всех ублюдков в мире ползать у своих ног? Но она ведь всегда знала и всегда признавала тот факт, что и мама Мона, и ее сводная сестра, которой так шло имя Дилайт, имели в себе нечто именуемое сексапильностью. Уверенность и чувство женственности, то, что имели все женщины, включая Лилит и Еву. Нечто подобное чувствовала и она, когда, подобно Клеопатре, погружалась в ароматную ванну и ощущала, как душистое масло проникает в кожу, делая ее блестящей и влажной, даже после того, как она вытрется полотенцем. И еще сильнее она чувствовала это, когда смотрела в угольно-черные глаза, которые скользили по ней и хотели ее до того, как его руки начинали исследовать ее тело. Когда тебя хотят — это может понять и почувствовать каждая женщина, не так ли? Возможно, она научилась видеть и сознавать это слишком поздно.