Екатерина Вересова - Вспомни обо мне

Из-за платья Кристина успела немного поскандалить. Когда Марго рылась в шкафу в поисках нарядов, Кристина увидела на одной из полок маленькую шапочку, расшитую жемчугом.

— Это же шапочка Джульетты! — воскликнула она, замирая от восторга. — Можно я надену ее на прослушивание?

— Конечно, нет, — проворчала Марго, убирая шапочку поглубже на полку.

— Но почему? — изумленно спросила Кристина. — Ты что, боишься, что я ее потеряю?

— Дура, что ли? — обернулась на нее через плечо Марго. — Да если ты поступишь, я тебе эту шапку насовсем могу отдать — мне не жалко… Просто не нужна она тебе на экзамене. Ты должна суть играть и всем доказать, что играть эту суть умеешь… Никаких костюмов! Никаких мелких деталей! Ведь искусство — это что? Условность! Этим оно и интересно, этим и отличается от действительности… Запомни: искусство перестает быть искусством, когда теряет условность…

— Гм… Почему бы тогда не пойти играть Джульетту в шортах? — обиженно пожала плечами Кристина.

— А вот это уже вопрос амплуа! — подняла указательный палец Марго. — Амплуа мы должны хотя бы слегка, но обозначить. Допустим, придешь ты в шортах — чего добьешься? Будут с порога воспринимать как травестюшку…

Волосы они с Марго решили немного оттенить красящим шампунем цвета спелой вишни, чтобы добавить в облик Кристины хоть один сочный цвет. С помощью старых обшарпанных щипцов для завивки Марго создала из неровной Кристининой челки и свисающих по бокам прядей прелестный ореол мелких кудряшек, который придавал ее удлиненному лицу выражение светлой печали. Крупные чувственные губы девушки Марго обвела темным карандашом и слегка подкрасила помадой естественного оттенка.

Самое главное — как считала Марго — с помощью всех этих мелких ухищрений из облика Кристины неуловимым образом исчезла провинциальность, которая раньше так и перла наружу.

— И это при том, что говоришь ты практически без акцента… — сказала она и, подумав, добавила: — В общем в провинциальности тоже есть свое очарование — особенно для мужиков… Однако бывают ситуации, когда ее лучше скрыть. Понимаешь, провинциальность — она как краска, как особый штрих… А на экзамене ты должна быть академически чистой, без всяких там налетов. Даже если тебе и придется эту чистоту играть…

Прозу они решили заменить — Марго выбрала для Кристины отрывок из «Мастера и Маргариты» Булгакова.

— Это, конечно, тоже «попса», — вздохнула она, — но все-таки «попса» другого уровня. А то от фразы «Куда ж несешься ты…» у некоторых преподавателей к концу экзамена начинаются конвульсии.

С выбором оригинальной басни у Кристины вышло затруднение. Сколько ни листала она Крылова и Лафонтена, ничего подходящего так и не нашла. Все до одной басни казались ей тяжеловесными и совершенно не смешными. Какие-то ослы, щуки, зайцы…

— Может быть, выйти и сразу прямо им сказать: не хочу басню, слушайте анекдот…

— Нет, так не годится, — задумчиво прикусила губу Марго, — можешь попасть под горячую руку — тогда просто выгонят.

— А что, если сыграть на их чувствах?

— На каком именно из чувств ты собираешься сыграть?

— Например… Например, на чувстве отвращения.

— Браво, дружок! — захлопала в ладоши Марго. — Ну и как ты намереваешься это сделать?

— Я прочитаю им то, что уже давно навязло в зубах, то есть «Ворону и лисицу»… Но с таким видом, как будто мне тоже противно ее читать. Знаешь, я сыграю маленькую роль. Третьеклассница — такая вся туповатая, простоватая… Ее вызывают к доске читать басню Крылова «Ворона и лисица». «Ты выучила урок?» — Кристина строгим голосом изобразила учительницу. «Выучила…» — пропищала она за ученицу. — И ученица начинает читать…

— А что, это мысль… — согласилась Марго, — по крайней мере получится естественно. И с юмором. Давай попробуем.

Целый вечер Кристина повторяла свою новую программу, а Марго внимательно слушала ее и делала замечания. Потом она вдруг стала какой-то раздражительной — наорала на Кристину из-за пустяка, сама же обиделась и выбежала из квартиры.

Вернулась она, когда Кристина уже легла спать — на заранее застеленный для нее диванчик в гостиной. Марго вошла, бесцеремонно включила свет и весело спросила, взбалтывая что-то в бутылке:

— Будешь вермут? Молдавский…

— Я уже сплю… — недовольно сощурилась Кристина. В тот вечер она поняла, что обижаться на Марго бесполезно.

На крыльце появилась надменная крючконосая администраторша со списком, и абитуриенты, вспорхнув со своих мест на лавочках, слетелись к ней, словно ночные бабочки к свету. Противным голосом она оглашала фамилии очередной десятки, и в толпе поднимались руки обреченных.

— Парфенова!

— Здесь!

— Иванов!

— Оэ! Оэ-оэ-оэ!

— Симонова.

— Вот она я! — Расталкивая плечами других, какая-то невзрачная девица продралась прямо к списку, который держала в руках администраторша. Та близоруко взглянула на нее поверх листочка.

— Но вы же уже поступали в прошлом году… — неприязненно скривив губы, сказала она, — и, кажется, в позапрошлом…

— Да, ну и что? — с жалким вызовом ответила девица. — Это мое право…

— Право-то ваше — мне просто вас жалко. Опять не поступите… — Судя по выражению лица, этой вобле никогда и никого не было жалко.

— А чего меня жалеть? — пожала плечами девица. — Я от этого не страдаю.

— Зато другие страдают! — с чувством бросила ей в лицо администраторша и продолжала: — Быстрова!

— Здесь! — выкрикнула Кристина.

Ну вот, кажется, дождалась. На мгновение ноги стали ватными, но Кристина сделала над собой усилие, и все пришло в норму. Вызванные по списку направились вслед за чопорной администраторшей в аудиторию.

Почему-то Кристина думала, что прослушивать их будет целая комиссия из десяти человек, однако за экзаменационным столом сидела всего лишь одна пожилая женщина. Седые волосы ежиком, глубокие черные глаза, в руках — дешевый китайский веер, которым она степенно обмахивалась от жары.

— Народная артистка России… — услышала Кристина благоговейный шепот одного из абитуриентов — красивого мальчика-метиса, который приехал чуть ли не из Якутии.

Стены большого зала с возвышением наподобие сцены были небрежно задрапированы зеленой тканью — видимо, чтобы не слишком гулко звучали голоса. Тут и там стояли какие-то фрагменты декораций, старинная мебель, сложенные штабелями стулья. Словом, абитуриент сразу попадал в атмосферу театра, о которой он мечтал, сидя у себя дома и хлебая мамочкин борщ.

Участники расселись, крючконосая администраторша удалилась по своим суетным делам, и прослушивание началось.

— Будьте добры, Букреев… э-э-э… Просто Букреев, — сказала женщина-экзаменатор, — почитайте-ка нам басню.