Кэролайн Хаддад - Отмщение

Крэйг? Гален задумался, заволновался. Черт возьми! Что еще за Крэйг?! Грэйс упоминала лишь одного Крэйга. Крэйг Эпштейн — это ее редактор. Это он послал ей букет? Если бы Грэйс хотела скрыть это, поставила бы букет у себя в рабочем кабинете. Или нет? Может быть, Грэйс нарочно выставила букет для обозрения, чтобы досадить Галену? Ерунда какая-то! Может быть, позвонить зубному врачу? Надо проверить — действительно ли Грэйс там? Хотя, нет. Если подозрения окажутся напрасными, Гален будет выглядеть дураком. Тогда Грэйс снова начнет обзывать его щенком и молокососом. Знает, стерва, куда больнее ударить. Он зашел в свой рабочий кабинет, швырнул портфель в кресло, потом поднялся наверх в спальню переодеться.

На всякий случай решил проверить, что записано на автоответчике. Может быть, звонил Крэйг Черт Знает Кто? Или звонила Грэйс, хотела передать какие-то новости? На магнитофоне автоответчика оказались следующие сообщения:

«Грэйс, это Эдна. Что ты собираешься делать с бумагами Томми? У меня так много предложений, что ты не поверишь. Я звонила Крэйгу. Ему нравится идея продолжения «Любовь это вальс». Что ты скажешь насчет контракта на несколько книг? Я знаю, что это тебе не понравится, но он согласен на это. Сколько времени тебе понадобится, чтобы состряпать что-нибудь из бумаг Томми? Что-нибудь вроде «Записки извилистого ума»? Для этого тебе даже не придется открывать все ящики. Позвони мне. Мы должны заняться этим, пока интерес у публики не утрачен».

«Грэйс, дорогая, это Крэйг. За что ты заставляешь меня томиться в ожидании ответа на мой простой вопрос: сколько ты хочешь за это? А букет понравился тебе? Он стоит бешеных денег. Давай устраним наши разногласия и продолжим нашу миссию по просвещению американской публики. Звони. Или ты хочешь, чтобы я приполз к тебе на коленях по разбитому мною хрусталю нашей дружбы? Извини за мое предложение».

«Это дом Грэйс Мэндлин? У меня возникли сомнения, потому что об автоответчике у вас извещает мужской голос. Но я вижу, что набрал ваш номер правильно, поэтому надеюсь, что вы ответите мне, если это, конечно, действительно дом Грэйс Мэндлин. Итак, я Холли Берренсон, очеркист из журнала «Пипл». Я уверен, что вам поступило уже много других предложений, но мы были бы очень рады, если бы вы нашли время написать для нашего журнала все, что считаете нужным сказать людям. Дело в том, что в ближайшем номере журнала «Нэшнл Инквайрэр» помещена статья о вас и Томми под заголовком «Король и королева любви». Там есть множество пикантных подробностей, например, о двоеженстве, о моментальных разводе и свадьбе. Даже о мертворожденном ребенке написано. Вы, конечно, понимаете, что для вас лучше, если читатели узнают вашу версию всех этих событий, а не сомнительный рассказ постороннего человека. Итак, звоните мне».

Гален перемотал ленту и прослушал все эти малопонятные для него сообщения по второму кругу. Потом еще раз. Особенно покоробило его последнее сообщение. Неужели у Грэйс уже был ребенок? Как понять слова о двоеженстве? Что все это, черт побери, означает?

Гален, подавленный внезапно обрушившимися новостями, уединился в своем рабочем кабинете. Он сидел в темноте и травил душу горькими размышлениями о том, что служил лишь марионеткой в опытных руках прожженной аферистки Грэйс Мэндлин. Все пропало, жизнь кончена — нет ни любви, ни веры.

Домой Грэйс Мэндлин вернулась со вздутой и затекшей от новокаина щекой, а также с одной очень серьезной мыслью — не сменить ли ей зубного врача? Этот бестолковый дантист умудряется найти кариес даже в тех зубах, которые, по ее мнению, совершенно здоровы. Может быть, это не дантист, а садист?

В «Кантате» Грэйс купила маникотти — они достаточно мягкие, зубы об них не сломаешь, их, то есть маникотти, конечно, можно съесть через час, когда пройдет заморозка в деснах. И Гален тоже не откажется.

Свою машину Грэйс поставила как можно дальше от таратайки Галена. Она всегда боялась, что он в спешке заденет своим драндулетом ее машину. Гален всегда спешил по утрам — вначале в магазин, потом к автобусной остановке. Грэйс собиралась на Рождество или на день рождения подарить ему новый джип с приводом на все четыре колеса. Ездить на джипе будет безопаснее, не то что на его теперешней раздолбанной колымаге, особенно во время снегопадов. Не то чтобы Грэйс не могла жить без Галена — в этом она ему никогда не признавалась, чтоб не зазнавался, — а просто ей не хотелось, чтобы с ним на дороге что-то случилось.

— Гален! — крикнула Грэйс на весь дом. Ответа не последовало. На кухне записка лежала на прежнем месте. Но это еще не означало, что он не видел ее. Видел, конечно, догадалась Грэйс, ведь свет включен, значит, Гален дома. И почему мужчины боятся темноты? А Грэйс темноту любит, даже способна ходить в полной темноте по всему дому и при этом ни на что не натыкаться. У Галена в этом отношении иные привычки — он, входя в комнату, первым делом включает свет и не гасит его, когда выходит. Надо проучить его — пусть сам платит за электричество.

— Гален! — крикнула она из гостиной. Подошла к букету, понюхала. Цветы! Как это замечательно! От них чувствуешь себя… как бы это сказать? Чувствуешь себя женщиной, что ли. Мерзавец Крэйг понимает это, пользуется женской слабостью.

Странно, а где же Гален? Может быть, он наверху? Грэйс поднялась в спальню. Нетрудно было заметить что Гален тут побывал — включен свет и на кровать брошена одежда, в которой Гален ездит на работу. В ванной его не оказалось. Грэйс выключила свет, посмотрела в окно на строение, служившее Галену мастерской. Там света не было. Значит, нет там и Галена, сделала Грэйс глубокомысленный вывод.

Куда же он, черт возьми, запропастился? Может быть, пошел прогуляться? Или еще куда-нибудь? Его порой бывает труднее понять, чем саму Грэйс, а уж она-то такая норовистая лошадка, что сам черт мозги свернет, пока в ней разберется. Грэйс поскакала по лестнице вниз, кинула маникотти в холодильник, подошла к автоответчику. Лампочка мигала, показывая, что там что-то записано. Черт бы их всех побрал! Никто и не вспоминал о ней, пока Томми не умер. А теперь звонят днем и ночью. Разве она сама не является выдающейся писательницей? Грэйс перемотала ленту и принялась прослушивать сообщения. Тут до нее и дошло, где отсиживается бедняга Гален.

— Привет, — сказала она ему, открыв дверь его маленького рабочего кабинетика.

Света в его берлоге не было. Фигура Галена неясно вырисовывалась на кушетке — он тихо сидел в темноте. Грэйс осторожно обошла кресло с портфелем и села на кушетку поближе к Галену. Их бедра и плечи соприкоснулись. Но Гален упорно молчал. И даже не шевельнулся. Застыл как бревно.