Ирина Лазарева - Голубая искра

Набрал номер – на другом конце пошли гудки, потом автомат любезно сообщил, что номер не отвечает. Тогда Игорь набрал другой номер.

– Что у вас там происходит? – сразу зашипел он в трубку. – Тут приперся какой-то старикан с моим собственным ружьем на плече. Я его Леньке Ганже давал. Где этот охламон? Телефон его не отвечает… Что?! Оставили сторожить? А ружье – у деда из ближайшей деревни! Это как, я вас спрашиваю! Вы меня под монастырь подвести решили? Не вернете ружье, я всех сдам, имейте в виду. В благородство играть не намерен.

Он с силой нажал на отбой, в гневе раздувая щеки.

– Дуболомы! Все завалили как пить дать. Не знают, где у них левая нога.

Телефон зазвонил.

– Что еще?! – закричал Игорь в трубку. – Кого? Старика? Черенок его зовут! Вы не забудьте, как вас зовут и для чего вы здесь околачиваетесь! Черт бы вас всех побрал!

Он раздраженно сунул телефон в карман и направился к своей машине.

– Скоты! – продолжал он бормотать по дороге. – А я-то какой идиот! Отдал зарегистрированное оружие. Обещали, что возьмут только для антуража, охотников из себя корчили, а сами лохи хреновы.

Он открыл ворота и сел в машину.

– Игорь, Игорь, куда же вы?! – наперебой закричали сестры Таисия и Валерия, грациозно сбегая по ступенькам.

– Тьфу, только вас мне сейчас не хватало, кривляки чертовы! – ругнулся Игорь, но все же нашел в себе силы, высунулся из окна с кисло-любезной миной. – Прошу прощения, срочный вызов. Увидимся в городе. Таечка?.. – Он многозначительно улыбнулся старшей и нажал на газ.

Может, удастся догнать старика, думал он, вцепившись в руль. Надеяться на парней не приходится. На самом деле им, конечно, было плевать на то, что ружье меченое, а если пораскинуть мозгами, то сей факт им даже на руку. У них стиль такой – всех держать на привязи, на всех иметь компромат. Сами-то хладнокровные головорезы, достаточно на них посмотреть. Кого теперь винить? Как говорится, сам дурак! Вообразил, что можно остаться в белых перчатках, связавшись с отморозками.

Эх, не удалось попросту отнять у старика ружье. Избавился бы от улики – самое главное, а деда бы припугнул или подкупил. Придумал бы что-нибудь. Если бы не проклятый Рагдай!.. Он Игоря никогда не любил. Мерзкая псина. При любой попытке задружиться смотрел на Игоря одним глазом, всей своей мордой выражая презрение. Чтобы какой-то блохастый кобель позволял себе такое! Ничего, представится случай, Игорь посчитается с зарвавшейся тварью…

На дороге было пустынно. Скорее всего, дед нырнул в лес, ему что – все тропинки наверняка знает. Надо заехать в Вольшанки. Игорь ругал себя последними словами. Кретин! Не спросил даже, какая деревня. Может быть, старик пришел из Острюхина. Хотя идти оттуда долго, но нельзя отметать и этот вариант.

Леонид добрался до заброшенного храма довольно быстро – очень торопился, почти бежал. Удивительно, но путь к руинам он нашел без затруднений, так как в прошлый раз запомнил ориентиры; для несведущего человека храм был надежно сокрыт – обветшалые стены выступали из зарослей внезапно, сквозь густую поросль строение было не разглядеть, будто не было ничего рукотворного в сплошном царстве дремучего леса.

Но теперь Леонид еще на подходе услышал голоса. В храме, под дырявой кровлей, все еще сохранилась отличная акустика. Громкие раздраженные голоса находившихся внутри людей гулко разносились под уцелевшими сводами. Среди мужских голосов выделялся женский.

Так и есть, Анька с ними, злобно обрадовался Леонид. Но присутствие остальных ему было невыгодно. Как бы поговорить с ней без свидетелей? Лучше затаиться и подождать удобного момента.

Леонид заглянул в пролом, зиявший в стене. Аннет стояла посреди зала с зажженной сигаретой в руке. На ней был элегантный плащ, шею и плечи прикрывал легкий длинный шарф. Мужчины за ее спиной яростно спорили. Впечатление было такое, что она отвернулась и больше не хотела принимать участия в общем разговоре.

Леонид следил за ней с отчаянной надеждой. «Ну, выйди, выйди наружу!» – заклинал мысленно. Он не слушал, о чем говорили мужчины, их голоса сливались в сплошной раскатистый гвалт.

Аннет словно услышала его настойчивый призыв, пошла к выходу, осторожно переступая камни и щебень, чтобы не испортить высокие сапожки. Леонид сразу же начал перемещаться вдоль стены к выходу, прижимаясь, как ящерица, всем телом к камням.

Аннет вышла из церкви и стояла, докуривая сигарету, задумчиво вглядываясь в заросли.

Леонид подкрался к женщине, зажал ей рот рукой и затащил в стенную нишу. Приставил нож к горлу.

– Будешь кричать, сука, убью, так и знай! – прохрипел ей в лицо. – Поняла меня?

Женщина кивнула. Не похоже было, что она испугалась, взгляд у нее был насмешливый. Ведьма! Рассчитывает на свою власть над ним. Сейчас он ей докажет, как сильно она ошибается. Он убрал руку, дал ей возможность говорить.

– Явился, слизняк! – Она сразу же начала сыпать оскорблениями. – Тебе поручили стеречь пленников. Где они? Почему ты здесь?

– Плевал я на них и на вашу гнусную шайку плевал! Я в сторожа не нанимался. Гони сейчас же мои деньги, как договаривались. Все, что от меня требовалось, я выполнил. Какого рожна я должен прислуживать разным ублюдкам? Я их даже не знаю как следует.

Аннет расхохоталась ему в лицо – оскорбительно, с презрением:

– Все это выскажешь ребятам. Они уже в курсе, что ты упустил девчонку. Завалил все дело. Ты жалкий лузер, вот ты кто! Не видать тебе денег, лучше спасай свою задницу, пока парни тебя не обнаружили. У них разговор короткий. Слышишь, как беснуются? Да они тебя на части порвут. А денег у меня нет. Деньги нам обещали за девчонку, а ты ее проморгал.

– Врешь, дрянь! Ты всегда меня просто использовала. Всегда лгала, изворачивалась. И сейчас все сплошная брехня, не верю ни одному слову.

– Много чести тебе врать. Врут тому, кого боятся. А ты для меня пустое место. Ну да, использовала! – цинично усмехнулась Аннет. – На что ты еще годишься? Ты кто? Неудачник, отщепенец, даже в постели полный слабак. Ты просто расходный материал. Не размахивай тут ножом, сопляк, не корчь из себя мужика. Ты никогда им не станешь!

Леонид чувствовал, как застилает глаза мутная пелена, как расплывается в тумане ненавистное лицо, лишь яркий рот словно жил сам по себе, красные губы двигались, изрыгая глумливые, едкие слова. У Леонида неожиданно заболела голова, он даже застонал от боли – жестокие слова терзали его, выворачивали душу наизнанку, а женщина продолжала издеваться, жалила все острее и острее.

Он уже готов был закричать от бешенства, как вдруг боль в голове отпустила, прошла так же внезапно, как возникла; напротив, вокруг все словно осветилось и стало предельно ясно.