Джун Зингер - Секс после полудня

В этот вечер Джино уехал по каким-то делам, а когда он вернулся, Андрианна, отчаянно желавшая поговорить с ним наедине, нашла дверь его спальни запертой. На ее стук ответа не последовало.

Потом, отдыхая в своем номере, в гостинице Токио, она подумала, что ее послали, чтобы немножко понадзирать за Гаем, чтобы он не направился в какой-нибудь чайный домик к гейше или в знаменитые бани (леопард не меняет своих пятен).

Да, она занималась сексом с Джино Форенци, но будучи любовниками, они не стали любящими друг друга людьми. Это была связь мастера и ученицы, во время которой он готовил ее к тому, чтобы стать все умеющей и культурной женой, знающей, как доставить удовольствие супругу любым способом — от спальни до кабинета, от ресторана до гостиной и салона, и делать все это в совершенстве.

Гнева не было, только сожаление. Джино заботился о ней, заботился для того, чтобы выбрать ее из множества для роли супруги Гаэтано.

— Я не могу больше оставаться здесь вместе с тобой и Гаем. Ты должен понять, что ситуация стала невозможной.

— Не будь такой нетерпеливой, Энни, — сказал Джино. — Мы нужны тебе, а нам — Гаю и мне — нужна ты. Среди нас нет ни одного, который…

— Но разве ты не видишь? — перебила она его. — То, что ты задумал, было ошибкой с самого начала. Гай и я… наше время пришло и ушло. Вся привязанность, которую я имела к нему, а он ко мне — это совсем другое. Между нами была только дружба, а этого мало для того, чего ты хочешь…

— А мы? Ты и я?

Она понимала, что он старается выиграть время, чтобы придумать что-нибудь такое, что заставит ее остаться с ними.

— О, Джино, ты, возможно, спас мне жизнь, и за это я всегда будут благодарна тебе. Ты был прекрасен, ты был добр ко мне, я только боялась, что мы по ошибке можем стать парой. И трудно исправить то, что неправильно началось.

— Я действительно люблю тебя, Энни. Очень сильно. Я так люблю тебя, что я хочу, чтобы ты… Ты должна остаться здесь и участвовать в нашем бизнесе, пока не будешь готова начать свой собственный.

— А я уже готова.

— Это не так! — сказал он резко.

— Но это должно быть так.

— Ну куда ты поедешь? Ну что ты будешь делать?

Она ответила ему пожатием плеч на древнеримский манер, его и Гая жестом.

— Поеду куда-нибудь. Буду делать что-нибудь.

В конце концов Джино понял, что он уже не может изменить ее планы.

— Я хочу заключить с тобой соглашение. Действительно довольно держать тебя вне…

— Нет. Я знаю, что ты хочешь только лучшего для меня, Джино, но я хочу вести борьбу самостоятельно. Настало время. Я возвращаю тебе все украшения, что ты мне дал.

— Нет. Я не приму. Чего бы я ни хотел… ну нельзя же меня обвинять за то, что я хотел прекрасную, храбрую женщину для моего сына… Ювелирные украшения — это подарки, данные тебе по любви… самой большой любви, которую ты только можешь себе представить. — Он смотрел на нее, как бы убеждая понять его.

И тогда она поняла. Джино приносил самую большую жертву во имя любви. Любви к сыну. О, ее он тоже любил. Она никогда не сомневалась в этом. Он любил ее очень сильно, но не достаточно. Он любил ее и как любовник, и как отец. Но проблема заключалась в том, что, как отец, он любил ее больше, а отцом он был прежде всего для Гая, и он не мог, не хотел допустить такой возможности, чтобы Гай был потрясен известием о любовной связи с Андрианной и, возможно, о браке с ней.

— Я понимаю, — сказала она.

— Действительно? Тогда ты должна оставить себе украшения. Большое несчастье приносит возврат подарков любви, большое несчастье и для дарителя получать их обратно. И еще кое-что ты должна понимать, Энни. У твоей болезни только затишье и в будущем тебе понадобятся вещички, которые ты легко сможешь обратить в наличные. Береги эти украшения на будущее. Но не обращай их в наличные, пока это действительно не понадобится. У камней и металла есть одна особенность, о которой ты должна помнить всегда. Люди могут предать тебя. Твое собственное тело может стать твоим врагом, как это уже было, великие компании могут прийти к краху, целые страны могут впасть в пучину кризиса и их бумажные деньги обесценятся. Но только одно было и останется ценностью — это драгоценные камни и золото. И те мужчины и женщины, которые владеют этой твердой международной валютой, выживут. Если бы даже я тебя ничему не учил, позволь считать вот это самым большим вкладом в твое образование. Всегда береги то, что может быть обращено в наличные независимо от обстоятельств. И всегда помни, что я твой друг, что я люблю тебя, и знай, что ты можешь рассчитывать на меня… всегда.

— О, Джино… Джино! — Она не могла сдержать слез. — Неужели ты думаешь, что после всего того, чему ты меня научил, я не понимаю этого?

Да, она знала, что все это правда. И что он ее друг. И что он любит ее. И что она могла бы рассчитывать на него до конца жизни. Но почему тогда она чувствовала себя такой обманутой?

— Поскольку мы у Киприани, тебе надо пить «Беллини», — с энтузиазмом объявила Пенни, сбрасывая шубку.

— Это почему?

— Потому что ты всегда пьешь шампанское, а «Беллини» — это шампанское с персиковым соком или с целым персиком, и все это началось у Гарри в Венеции. Это же любимый летний напиток Хемингуэя. Он пил его часами в длинные, прекрасные, венецианские летние дни.

— Это прекрасно, но мне кажется, я закажу «Эвиан», поскольку я уже достаточно пила шампанского. А поскольку ты достаточно напилась водки, предлагаю тебе сделать то же самое.

— Согласна. Хватит пить водку. Поэтому я закажу «Марти», он напоминает о старом добром мартини, до того, как его стали портить водкой, вместо того чтобы пить с джином.

— Что, портили этим?

Пенни тряхнула своими рыжими волосами:

— Можешь смеяться. Ты никогда не относилась серьезно к важным вещам, Энни.

— О? А что есть важные вещи, Пенни, любовь моя?

— О, ты знаешь, даже если делаешь вид, что не знаешь: это — замужество за хорошим мужчиной, дом, дети, солидный банковский счет.

— И пить совершенный «Марти», конечно, — сухо добавила Андрианна, отметив про себя, что, если Пенни и была права, определяя важные вещи, сама-то она ничего важного из себя не представляла. Но это было не важно, и она решила не делать и не говорить ничего, что могло бы испортить этот день. После того, как официант ушел, получив их заказ, она сказала:

— Так ты и Гай хотите иметь детей? Сколько вы планируете?

— Ну, нужно учитывать мой возраст, который… ну… — голос Пенни дрогнул.

— Если честно, Пенни, то мы одного возраста, поэтому не нужно хитрить со мной. Так сколько? О, Пенни, надеюсь, Гаю ты не лгала о своем возрасте? Ведь он знает, сколько мне лет, а еще он знает, что мы с тобой ровесницы, поэтому…